Книга Легкая корона - Алиса Бяльская

С таким напутствием вечером у себя на кухне, предварительно выгнав семью из квартиры, чтобы не отсвечивали и не сбивали с настроения, я набрала питерский номер Цоя.

— Алле, — я услышала характерный, немного хрипловатый голос, знакомый по десяткам записей и концертам. Мое сердце, только что бешено стучавшее в груди от избытка адреналина в крови, внезапно остановилось. Замерло, совсем.

— Здравствуйте. Меня зовут Алиса Бялая. Я получила задание от «20-й комнаты» журнала «Юность» взять у вас интервью. Я знаю, что вы интервью не любите давать и почти всем отказываете, но надеюсь, что для меня вы сделаете исключение, — на одном дыхании, с дикой скоростью протараторила я. Аж у самой голова затрещала.

— Почему? — иронически поинтересовался Цой.

— Почему — что? — не поняла я.

— Почему я для вас сделаю исключение?

— Ну, я думаю, что для нас надо сделать исключение, потому что мы не какие-то совковые папики, для которых все рокеры — хулиганы на одно лицо. Мы молодые, мы — студенты, мы понимаем и ценим ваше творчество. Нам важно узнать, что вы думаете на темы, которые нас всех волнуют. Вот. А это будет номер, целиком посвященный року.

Однажды Джон Леннон разозлил всю Америку, сказав, что «Битлз» больше чем Иисус. Для меня в то время на свете не было никого больше чем Цой. Кто-то дал мне кассету с альбомом «45». Я сидела на кухне ночью и слушала этот альбом. Было часа три-четыре утра, за окном — тишина, какая обычно бывает в это время; и голос из магнитофона под простую акустическую гитару пел о чем-то таком, о чем мы все трепались вечерами.

Мы болтали, курили, пили — когда чай, когда пиво; ходили гулять, встречались и расставались, нам было весело, а иногда одиноко — мы жили. А Цой из всего этого сделал песни.

Дождь идет с утра, будет, был и есть.

И карман мой пуст, на часах — шесть.

И огня нет, и курить нет.

И в окне знакомом не горит свет…

Время есть, а денег нет,

И в гости некуда пойти.

После того как я повесила трубку, некоторое время сидела у себя на кухне, пытаясь переварить происходящее. Он согласился на интервью. Мы договорились о дне и часе. Он дал мне свой адрес.

Я металась по квартире, танцуя и выкрикивая бессмысленные слова. О, я чувствовала себя завоевательницей мира, для которой нет ничего невозможного! Мой взгляд упал на отрывной календарь, который бабушка всегда вешала над кухонным столом. Было 12 апреля, и надпись на календарном листке гласила — «День космонавтики. 12 апреля 1961 г. — этот день навсегда вошел в историю человечества. Весенним утром мощная ракета-носитель вывела на орбиту первый в истории космический корабль «ВОСТОК» с первым космонавтом Земли — гражданином Советского Союза Юрием Гагариным на борту».

Такое событие нельзя было пропустить. Я подбежала к окну и, высунувшись чуть не до пояса, заорала:

— Слава Юрию Гагарину — первому человеку в космосе! Ура, товарищи!!! Ура!!!

Я еще орала «Ура» окончательно сорванным голосом, пока домой не вернулась мама и не оттащила меня от окна.

— Не представляю, как никто перевозку не вызвал до сих пор. Твои вопли слышны до Разгуляя.

Я всегда любила кричать из окон. Мы жили на улице, которая по прямой выходила на Красную площадь, поэтому из года в год в дни парадов и организованных народных шествий 7 ноября и 1 мая под нашими окнами проходили колонны демонстрантов. Их шествие начиналось с утра пораньше. На нашей Старой Басманной первые колонны оказывались иногда в шесть утра, а значит, собирали их на предприятиях вообще часов в пять и раньше. Колонну каждого крупного завода сопровождал духовой оркестр, и когда-то давно они даже играли марши для поддержания боевого духа. Но с каждым годом энтузиазма у демонстрантов становилось все меньше, и мне было жалко их, невыспавшихся и злых, когда они понуро проходили под моими окнами, волоча транспаранты и портреты членов Политбюро. И как-то раз, чтобы хоть немного их подбодрить, я высунулась из окна и заорала голосом Левитана-Кириллова:

— Да здравствует 65-я годовщина Великой Октябрьской Социалистической Революции! Слава КПСС! Ура!!!

Поначалу они довольно настороженно отнеслись к моим крикам — просто задирали головы и пытались понять, откуда идет голос, но я не сдавалась и продолжала выкрикивать приветствия:

— Слава рабочему классу! Ура героям труда! Да здравствует рабочий коллектив Московского завода химического оборудования! — у них у всех были транспаранты с названиями их заводов.

Постепенно они как-то ожили там внизу, кто-то даже прокричал ответное «ура». На кухню вышла разбуженная моими воплями мама.

— Прекрати немедленно. Там же полно милиции, тебя сейчас заберут.

— Почему это? Я ведь кричу «Слава КПСС», а не «Политбюро на мыло». У нас, между прочим, народный праздник, а я — народ, и радуюсь. За что меня забирать?

— Я говорю тебе, не сходи с ума!

— Слава Герою Советского Союза, Герою Социалистического труда, председателю Политбюро Коммунистической партии Советского Союза Леониду Ильичу Брежневу! Ура!!! — опять заорала я в окно.

Мама согнулась от смеха, а снизу донеслось громовое «Ура». Теперь те, кто шел сзади, понятия не имели, что происходит, но, услышав крики и приветствия, подумали, что идет репетиция самого прохода по Красной площади, и начали уже самостоятельно выкрикивать лозунги и растягивать транспаранты. Музыканты расчехлили инструменты, и вдарил духовой оркестр.