— Ничего себе! Совсем обнаглели! Среди бела дня.
Семен Семеныч громко засигналил, крыса равнодушно покосилась на фургон, пробежала еще несколько метров и без спешки нырнула в прикрытое фанеркой подвальное окно.
— Нет, это надо! Даже не боится! Расплодились в последнее время.
— Может, от жары?
— Конечно, от жары.
— А мы куда сейчас? К немцам? — спросил Матросов.
— Нет. К немцам потом. Сейчас — за суриком. Мы вчера покупали, но нужно еще.
— Бэха! Сюда сворачивать?
— Сюда, сюда! Водила, тоже мне. Ничего не помнит!
И фургон, заложив головоломный вираж, ушел с проспекта на боковую улицу.
* * *
Улица, начавшаяся решительно и всерьез — высотными домами, мощеными тротуарами, стриженным сквером по правую руку, новой разметкой и лежачим полицейским на проезжей части, — вдруг сделала какой-то пьяный зигзаг, стала резко уходить влево, потом вправо, перевалила через разбитый переезд, превратилась сначала в несерьезный деревенский переулок с бревенчатыми домами, серыми от дождей заборами и выгоревшими палисадниками, а потом и вовсе в кособокую колею, поросшую по бокам бурьяном. Колея упиралась в два огромных металлических ангара. Левый был явно необитаем, на его крыше от края до края плотным рядком сидели жирные любознательные вороны. На стене правого метровыми синими буквами было выведено слово «Стройматериалы».
На пороге ангара поджидал посетителей молодой продавец в синем рабочем халате. Его озабоченное лицо и всклокоченные волосы как-то плохо соответствуют окружающей тишине и деревенской безмятежности.
Продавец с тревогой проследил за тем, как из кабины фургона выбрался Бэха, за ним Семен Семеныч, а потом еще и Матросов, и лицо его побледнело.
— Как?! Опять вы? — воскликнул он.
— Да.
— Но вы же только вчера были?
Бэха нахмурился: ну, были! И что?
— И взяли сто пятьдесят килограммов!
— Взяли.
Продавец ощупал глазами лицо одного, потом другого, потом третьего. В ответ на его взгляд Семен Семеныч беспечно развел руками: что поделаешь, не хватило!
Продавец мотнул головой, как упрямый молодой бычок, и пригласил гостей пройти в торговый зал, к товару.
Глаза постепенно привыкали к полумраку. Все пространство внутри ангара было плотно и без всякой видимой системы заставлено разным строительным добром: штабелями досок, тротуарной плиткой, черенками лопат, дверями, ящиками с оконным стеклом вперемешку с соломой, стопками банок, батареями бутылок и прочим, прочим, прочим. У самого входа на свободном пятачке размещался торговый прилавок и кассовый аппарат. На глянцевом рекламном плакате над прилавком основательный финн в бейсболке рекламировал систему локальной канализации, такую толковую и складную, что хотелось поскорее завести какое-нибудь жилье за городом только для того, чтобы эту систему туда установить.
Продавец встал за прилавок и придвинул к себе бухгалтерскую книгу прихода и расхода товаров.
— Сколько же вам нужно? — спросил он.
— Да так… Ерунда… Пятьдесят.
— Чего!?
— Килограммов.
— Ничего себе ерунда!..
Бэха оперся локтем о прилавок и оглядел торговый зал. Потом заметил:
— А что-то я сурика не вижу!
Продавец невнимательно махнул рукой куда-то вглубь ангара:
— Сурик мы теперь отгружаем с отдельного входа. От него весь товар красный.
— С отдельного входа?
— Да.
— Что же ты сразу не сказал!
Семен Семеныч развернулся и пошел переставлять фургон к другому входу, в зону отгрузки.
Как только он скрылся в дверях, продавец бросил ручку на стол и приблизил свое лицо к Бэхе.
— Слушай, или я вообще идиот, или чего-то не понимаю! — страстно проговорил он.
— А что такое? — насторожился Бэха.
— Зачем!? Нет, скажи, — зачем он вам нужен?
— Кто?
— Да не кто, а что! Сурик!
Бэха строго посмотрел ему в лицо. Потом отвел глаза:
— Так это… сам знаешь… Против ржавчины сурик — первое дело…
Продавец отмахнулся от его выдумки:
— С этим суриком какое-то помешательство! Прикинь! Мы всегда продавали от силы мешок в месяц. Мешок! Сурик никому до смерти нужен не был — какой-нибудь старый коммунист брал пару кило покрасить днище своей «Волги»! А теперь…
— Что?
— Вы с Денисом в прошлом месяце купили пятьсот пятьдесят килограмм!
— В самом деле? — удивился Бэха.
Продавец похлопал ладонью по журналу с бухгалтерскими записями — у него все записано.
— А за три недели этого — почти тонну!
— Да ты что?! — Бэха склонил голову набок, чтобы тоже заглянуть в журнал.
Продавец решительно боднул головой воздух:
— Бэха!
— Что?
— Как брата тебя прошу!
— Да что такое?
— Мы с тобой не первый день знакомы. Можно сказать, друзья. Скажи мне, зачем вам нужен этот сурик?
Бэха посмотрел в глаза продавцу и на лице изобразилась мучительная умственная работа.
— Я же говорю… Ржавчина — промямлил он.
— Нет, я вижу! Я чувствую… — Продавец в сердцах рубанул рукой воздух. — Тут — тема! И люди прямо под носом зарабатывают на этом сурике крутые бабки. А я — в стороне! — Продавец приблизил свое лицо к Бэхе: — Бэха! Будь человеком!
Бэха посмотрел на потолок… Потом на продавца… Вздохнул… Опять посмотрел на потолок…
— Видишь ли, Вован, — наконец проговорил он. — Мне для своих — ничего не жалко! А для тебя я вообще на что хочешь готов! Но ты же знаешь Семен Семеныча. Такого жмота — мир не видывал! Он за копейку ржавую удавится! Если он узнает, что я тебе проболтался — мне все, вилы! — Бэха для убедительности ткнул растопыренными пальцами себе в горло.
Продавец некоторое время пристально изучал его хмурое лицо, хотел сказать еще что-то, но не успел: дверь ангара отворилась и вошел Семен Семеныч.
— Там у них этого сурика — немерено! — с порога сообщил он. — Пол-ангара! С двух сторон! Наверное, тонн десять!
— Начальство… — скучно проговорил продавец. — Закупило в Боровичах целую фуру! Говорят, растущий спрос!
Семен Семеныч с удивлением обшарил глазами Бэхины пустые руки:
— А где, кстати, твоя барсетка? Ты что, платить не собираешься?
Бэха хлопнул себя ладонью по лбу: его сумочка с деньгами осталась в машине под сиденьем! Он забрал из рук приятеля ключи от фургона и вышел в дверь.
