— Так, значит, ваш бизнес — бытовая химия? — кашлянув, спросил Матросов.
— Бытовая химия!? — Бэха поморщился. Потом подумал и кивнул: можно и так сказать. — Мы поставляем одному немецкому концерну ядовитые химические отходы!
Семен Семеныч почему-то радостно рассмеялся.
В следующие несколько минут Матросов узнал, что один известный химический концерн уже давно скупает по всему миру разную ядовитую муру, помогая выполнять международную экологическую программу. Скупают немцы, в основном, одно химическое соединение — аммонит, какой-то там аммонит свинца. Этот аммонит — жутко ядовитая штука, в рот попал — сразу покойник, а вокруг его — куда не плюнь. На дне любого старого аккумулятора — аммонит! К счастью, концерн умеет переделать эту гадость во что-то полезное, и Организация Объединенных Наций отлистала ему кучу бабла, чтобы концерн понастроил по всему миру своих заводов. У нас под Вологдой немцы тоже построили свой завод и теперь немцы скупают у населения аммонит, делают из него полезную химию и спасают окружающую природу от отравления.
Матросов кивнул. Он начинал кое-что понимать.
— Так вы разбираете старые аккумуляторы?
Семен Семеныч рассмеялся, а Бэха строго покачал головой:
— Нет. Мы-то не такие дураки… Вместо аммонита мы сдаем немцам свинцовый сурик.
— Сурик?
— Ну, да. Тот красный порошок, которым предки красили ржавые крыши, — пояснил Семен Семеныч. — Оказалось, что сурик по составу — почти тот же самый аммонит. Только нужно поработать с ним маленько, чтобы красный цвет сменился на серый.
— А зачем? — спросил Матросов.
— Что?
— Зачем сдавать сурик вместо этого… как его…
— Аммонита?
— Ну да.
И на этот вопрос Матросов получил вразумительный ответ. В самом большом аккумуляторе этого аммонита — максимум, сто граммов. И чтобы собрать его хотя бы на штуку баксов, нужно перерыть носом полгорода. А сурик — вещь доступная. Бери на складе сколько хочешь, обрабатывай его в собственной ванне и задвигай немцам по хорошей цене.
— А-а…
По лицу Матросова было видно, что главного он все равно не понял.
— Он не въезжает, Бэха! — рассмеялся Семен Семеныч.
— Вся дело в том, — сказал Бэха, — что немцы принимают аммонит по рупь двадцать за грамм. А сурик стоит — триста рублей килограмм!
— И что?
— А то, что с одной операции получается сто процентов прибыли!
Семен Семеныч радостно кивнул.
— Чистая жесть! — пояснил он. — Купил ты, к примеру, в понедельник сурика на тысячу рулей — в среду у тебя в кармане две тысячи. В среду купил на две, в пятницу — уже четыре! И так далее. — Семен Семеныч рассмеялся и процитировал: — «Любит он люля-кебаб. Пиво, водочку и баб!»
Семен Семеныч на досуге явно увлекался чтением юмористических журнальчиков.
— Прикол состоит в том, что немцы не отличают сурик от аммонита, — сказал Бэха. — У них у каждого приемщика — специальный анализатор. Приборчик, вроде термометра. Принес ты порошок — немец первым делом сует в него свой приборчик. Если зеленая лампочка загорелась — значит, аммонит, его берут. Если красная — тормози! И забирай свое добро обратно!
Семен Семеныч продолжил:
— На сурик всегда зеленая лампа загорается. А что дальше — нам по барабану. В Вологду отраву со всей страны свозят. Поди разберись, откуда туда сурик затесался.
Матросов кивнул. Потом задумался:
— И вы считаете, что я тоже смогу этим заниматься?
— А почему бы и нет? Дело ведь нехитрое… Купил в одном месте на тысячу рублей, обработал и через день продал в другом месте за две! Побегал неделю — у тебя четыре тысячи! И так далее. А если купить не на тысячу рублей, а на тысячу долларов! Сечешь поляну? Тогда через месяц — у тебя в кармане миллион!
— Ну уж, миллион…
— Пусть не миллион. Пусть сто тысяч… Все равно хорошие деньги… — Семен Семеныч, конечно, был не таким крутым, как Бэха, но тоже кое-что понимал в этой жизни.
— Но у меня нет тысячи долларов… — сказал Матросов.
— Какой тысячи?
— Ну, чтобы сразу купить столько сурика.
— Деньги в наше время — не проблема, — заметил Бэха. — Под хорошее дело можно и кредит взять…
— Сто тысяч… — задумчиво сказал Матросов. — А может, немцам столько аммонита не нужно. Одно дело отходы, а другое — вы со своим суриком…
— Нужно! Они хоть тонну примут, хоть пять. Сейчас завод в Вологде работает всего один день в неделю, а остальное время простаивает. Потому что наше население — это не китайцы и не вьетнамцы. Наш человек в гробу видал старые аккумуляторы разбирать!
— Мне не дают кредит. Я пробовал, — проговорил Матросов, который продолжал думать о своем. — Ты же знаешь, я псих…
Бэха отмахнулся. Он уже сказал: деньги в наше время не проблема.
Фургон между тем все больше углублялся в промышленные районы, грузовиков вокруг становилось все больше, а дорожное покрытие — все хуже, по краям дороги потянулись одинаковые заводские заборы.
— А этот сурик? — продолжал соображать Матросов. — Что-то в последнее время я его в магазинах не встречал…
— Не волнуйся! Сурика сейчас — сколько хочешь! В магазинах — нет, а на строительных складах — завались… Короче, я знаю где его продают. Такой, как нужно. С завода в Боровичах.
— С какого завода? — не понял Матросов.
— С завода в Боровичах. Нужно, чтобы сурик был обязательно с этого завода. Если взять другой, немецкий анализатор показывает красный свет.
— Почему?
— Откуда я знаю! Качество не то. Или примеси. Или еще что. Короче, нужно брать из Боровичей.
Семен Семеныч кивнул: да, только оттуда.
— Переработка — ерунда! — продолжал объяснять Бэха. — Ребенок справится. Растворяешь в воде, добавляешь борной кислоты, выпариваешь жидкость, чтобы опять получился порошок — и готово.
— Борной кислоты? — удивился Матросов.
— Да. Два рубля пакет. В любой аптеке. Кислоту по технологии положено. А эту технологию мы у одного химика купили, за триста бакинских. Химик нам и про немцев рассказал, и про аммонит.
Семен Семеныч рассмеялся:
— Вот так, Матросов! «Голова дана человеку, чтобы думать, а мозги — чтобы соображать!»
— Ты давай, за дорогой следи, водила, — посоветовал ему Бэха. — А то проскочишь нужный поворот…
— Смотри, смотри! — вдруг закричал Семен Семеныч, бросая руль и указывая вперед.
По тротуару вдоль проезжей части, не спеша и не скрываясь, трусила большая серая крыса. Чуть скосив голову набок, крыса тащила за собой длинную вязанку сосисок — хвост вязанки волочился в пыли по асфальту.
