Как можно тише, чтобы враг его не услышал, Калле пополз по крыше. В глубине души он отлично знал, что гараж пуст, знала это и Ева-Лотта и, разумеется, Андерс, который пошёл в дом спрашивать, где Сикстен. Но война Роз велась по всем правилам, и поэтому Калле полз так, словно его жизни действительно угрожала опасность, а Ева-Лотта напряжённо следила за каждым его движением, готовая свистнуть по-разбойничьи, если это, против ожидания, будет необходимо.
Вернулся Андерс: мама Сикстена понятия не имела, где пропадает её любимое чадо.
Калле осторожно перегнулся через край крыши и, изловчившись, схватил бумагу. Затем вернулся тем же путём, тихо и осторожно. Ева-Лотта не сводила с него глаз до последней секунды.
– Чистая работа, молодец! – сказал Андерс одобрительно, когда Калле передал ему бумагу. – Ну-с, посмотрим!
Подписал знаменательное послание «Благородный Сикстен, вождь Алой розы». Правда, для благородного рыцаря послание было составлено в удивительно сильных выражениях. От столь знатного вельможи следовало ожидать более утончённых оборотов…
Вы – подлые псы, да, именно вы, Белые розы, отравляющие своим мерзким присутствием сей город! Сим извещаем вас, что мы, благородные рыцари Алой розы, отправились на поле битвы в Прерии. Приходите туда как можно скорее, чтобы мы могли уничтожить отвратительный сорняк, именующий себя Белой розой, и высыпать его прах во двор к Юхансону на навозную кучу, где он по праву должен находиться.
А ну, выходите, подлые псы!!!
Ни один человек, читая эти «тёплые» слова, не догадался бы, что Алые и Белые розы на самом деле закадычные друзья. Если не считать Калле и Евы-Лотты, Андерс не знал товарища лучше Сикстена; разве что Бенка и Йонте могли с ним сравниться – тоже отличные Алые розы. И если Сикстен, Бенка и Йонте кого и ценили в этом городе высоко, так это «подлых псов» Андерса, Калле и Еву-Лотту.
– Так, значит, в Прерии! – заключил Андерс, прочитав послание. – Вперёд, на бой, победа за нами!
3
Хорошо, что на свете существовали Прерии! Не одно поколение детей играло там с незапамятных времён в индейцев. Сердца суровых отцов семейств смягчались, когда они вспоминали своё детство и игры в Прериях.
Если Калле приходил вечером домой в разодранной рубашке после особенно жаркой баталии, то бакалейщик Блюмквист не слишком журил его, потому что вспоминал рубаху, разодранную весенним вечером в Прериях лет тридцать тому назад. И как бы фру Лисандер ни хотела, чтобы её юная дочь побольше времени проводила в обществе своих сверстниц, вместо того чтобы гонять с мальчишками по Прериям, настаивать на этом не имело смысла, потому что булочник лукаво смотрел на неё и говорил:
– Послушай, Миа дорогая, когда ты была маленькая, кто из здешних девчонок больше всех пропадал в Прериях?
Прериями называли большой, чуть всхолмлённый пустырь на окраине города. Он весь порос короткой травкой, по которой приятно было ходить босиком. Весной травка будто светилась сочным зелёным светом, и Прерии превращались в зелёное море с жёлтыми пятнами одуванчиков. Но тут принималось за работу летнее солнце, и Прерии становились бурыми и сухими.
Калле, Андерс и Ева-Лотта не замедлили откликнуться на вежливое приглашение Сикстена. Щурясь от яркого света, они осматривали поле битвы, пытаясь обнаружить своих врагов. Алых нигде не было видно. Но большие участки Прерий поросли орешником и можжевельником, и там вполне могли залечь рыцари Алой розы.
Белые розы издали свой самый ужасающий воинственный клич и ринулись в заросли. Они обыскали каждый кустик, но, сколько ни рыскали и ни вынюхивали, врагов найти не могли. Вот уже и край Прерий, у самой Усадьбы, а противника нет как нет.
– Что это ещё за дурацкие шутки? – возмутился Андерс. – Их же нигде нет!
И тут тишину Прерий рассёк громкий ехидный смех.
– Постойте… – сказала Ева-Лотта и беспокойно оглянулась. – Да они, кажется, в Усадьбе.
– Ну да, конечно, там! – крикнул Калле восхищённо.
На краю Прерий среди дрожащих осин стоял старинный дом, благородное сооружение XVIII века, знавшее некогда лучшие времена. Это и была Усадьба. А из окна дома, в задней его стене, высунулись три торжествующие рожицы.
– Горе тому, кто приблизится к новому штабу Алой розы! – воскликнул Сикстен.
– Да как же вы… – начал Андерс.
– Ишь чего захотели узнать! Дверь была открыта, вот и всё.
В Усадьбе уже много лет никто не жил, и дом разрушался. Муниципалитет давным-давно решил его отреставрировать и перенести в городской парк, чтобы устроить там краеведческий музей. Но денег на реставрацию не было, пожертвования поступали туго, и дело почти не продвигалось. А здание между тем всё ветшало и ветшало. До последнего времени замки защищали его от поползновения ребят. Но теперь полуистлевшие двери не могли больше охранять дом от захватчиков, и требовалось срочное вмешательство муниципалитета, пока уцелело хоть какое-то подобие краеведческого музея.
Судя по шуму в Усадьбе, Алые без всякого почтения к старине носились среди панелей XVIII века. Старые половицы жалобно стонали от диких, восторженных прыжков, которые совершали счастливые обладатели нового штаба.
– Мы захватим в плен этих подлых псов, запрём их здесь и оставим подыхать с голоду! – восторженно вопил Сикстен.
Намеченные им жертвы, предвкушая битву не на жизнь, а на смерть, бежали навстречу своей судьбе. Алые не делали ничего, чтобы им помешать: Сикстен решил до последней капли крови отстаивать верхний этаж, наиболее удобный для обороны. Туда вела роскошная лестница, на ней и стояли сейчас Алые, воинственными жестами давая понять, что верхом счастья для них будет жаркая схватка с врагом.
Белые розы храбро бросились в атаку. Шум и грохот поднялся такой, что, услышь его члены краеведческого общества, они стали бы рвать на себе волосы. Будущий музей трещал по швам, резные перила парадной лестницы жалобно скрипели. Дикие вопли неслись к лепному потолку, и вождь Белой розы скатился с лестницы с таким грохотом и гвалтом, что призраки прошлого, если они там водились, наверное, побледнели ещё больше и в страхе забились по углам.
Военное счастье изменчиво. Только что Белые розы оттеснили своих противников вверх почти до самого конца лестницы, а вот уже, не выдержав ужасающего натиска Алых, вынуждены беспорядочно отступать на нижний этаж. Добрых полчаса битва продолжалась с переменным успехом. Наконец обеим сторонам наскучило такое однообразие, и Белые розы отступили, чтобы подготовиться к последнему, сокрушающему удару. В тот же миг Сикстен тихо отдал какое-то приказание своим войскам. Внезапно Алые оставили свои позиции на лестнице и молниеносно ретировались на верхний этаж.
