Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49
Она позвонила репетитору по русской литературе, поинтересовалась, почему в тетради сына нет никаких сочинений.
— Я с ним давно не работаю, — удивилась преподаватель.
— То есть как? Он к вам ездит, каждую неделю отвозит деньги…
— Возмутительно! Наговор! Как вы смеете!.. — принялась разоряться репетитор.
К ней было трудно попасть, только по рекомендациям, Полина Сергеевна изрядно постаралась, чтобы устроить сына к преподавательнице, которая натаскивала писать сочинение самых тупых абитуриентов.
С репетитором по истории все повторилось — он не видел Арсения последние три месяца, полагал, что от его услуг отказались. Хотя, как он выразился, мальчик совершенно сырой.
— Это какая-то ошибка! — говорила Полина Сергеевна мужу. — Я ничего не понимаю! Не мог же Сенька…
Сенька никогда не мог врать, не умел. Если лукавил, было видно сразу — краснел, прятал глаза и быстро, облегченно сдавался, когда его уличали во вранье. Кроме того, сын прекрасно сознавал, что поступить в университет нужно обязательно. В августе ему исполняется восемнадцать лет, провалит экзамены — загремит в армию. Армии Полина Сергеевна боялась больше ада. Она даже уговаривала мужа раз в жизни изменить принципам, найти связи и подстраховать поступление сына в МГУ. Олег Арсеньевич на словах отнекивался, но, переживая не меньше жены, проводил разведку, искал выходы на ректорат.
Они ждали сына, молча теряясь в догадках. Догадки были настолько несуразны и страшны, что язык не поворачивался произнести их вслух.
Пришел Арсений. Только переступил порог, родители выскочили в прихожую, отец спросил:
— Где ты был?
Полина Сергеевна, интуитивно опасаясь вранья сына, выпалила:
— Я звонила репетиторам.
— Можно руки помыть? — с непонятным вызовом спросил Сеня.
— Конечно, — развернулся и ушел в комнату отец.
Они ждали его, сидя рядышком на диване. Сенька не прошел в комнату, а прислонился к косяку, руки засунул в карманы. Полине Сергеевне показалось, что руки его дрожат. Однако на лице никакого страха не было.
— Папа и мама, не волнуйтесь, пожалуйста. Я женюсь, и у меня будет ребенок.
Полина Сергеевна часто встречала в романах и слышала в разговорах выражения: «Это было точно не со мной… будто во сне… как в дурном кино». Она считала их фигурами речи, не более. Но сейчас пережила именно такое раздвоение: словно ее сознание вылетело из нее, унеслось, и осталась только оболочка, легкая и пустая, как мешок, из которого вытрясли содержимое. С Олегом Арсеньевичем происходило нечто подобное.
— Еще раз! — попросил он. — Что ты сказал? Повтори.
— Я женюсь, и у меня будет ребенок.
— Этот бред мне снится? — повернулся к жене Олег Арсеньевич.
— Мне тоже? — пробормотала Полина Сергеевна.
— Это не бред, а факт, который вы должны принять, — отчеканил Сеня. — …Или не принять. Но мое решение окончательное.
Полина Сергеевна знала это выражение лица, но прежде видела его только у мужа. Когда Олег смотрел вот так холодно и сердито, когда в его глазах сверкала сталь, губы поджимались, ноздри напрягались — с ним было бесполезно что-либо обсуждать. Уговаривать, доказывать, убеждать — бессмысленно. И слезы не помогали, только вызывали еще большее раздражение. Его нужно было оставить в покое, дать возможность остыть, подумать, дождаться, когда пропадет упрямый настрой любое ее замечание принимать в штыки. Через час, на следующий день, через неделю он сам вернется к проблеме или сможет спокойно выслушать аргументы жены.
Однако сейчас Полина Сергеевна не могла отложить разговор.
— На ком? — спросила она. — На ком ты женишься?
— На Юсе.
Родители опять посмотрели друг на друга: разве может быть, чтобы мальчик вдруг сошел с ума?
— На Юсе, — повторил сын. — Она хорошая, очень хорошая. Вы ее не знаете. Я ее очень люблю, и она беременна, у нее будет… этот… сын… или дочь… То есть у нас…
Олег Арсеньевич быстрее жены пришел в себя.
— Сенька, ты идиот? — спросил он. — Больной? Кретин?
— Я так и знал, так и думал! Не ждите меня, ночевать не приду. — Сенька развернулся, ушел, хлопнув дверью.
Оглушенные Полина Сергеевна и Олег Арсеньевич несколько минут молча смотрели друг на друга. Точно ждали успокаивающего ответа на немой вопрос: «Это мне снится? Этот бред ведь не на самом деле?»
— Ущипни меня, — попросила Полина Сергеевна.
— Да тут хоть исчи… исщипайся, — запутался Олег Арсеньевич. — Он вскочил и лихорадочно зашагал по комнате. — У нас сигареты есть?
— Ты не куришь, — напомнила Полина Сергеевна.
— Тогда водки или коньяка… Где-то была моя старая трубка и табак… — Он открывал шкафы, хлопал дверцами. — Почему у нас в доме никогда ничего нельзя найти? Черт знает что! Когда-нибудь будет порядок или нет? Это все ты! Вырастила маминого сынка! Кудахтала над ним, как курица. Докудахталась!
Полина Сергеевна закрыла лицо руками и заплакала. Олег Арсеньевич искал врага, в которого можно вцепиться, — истинно мужской способ борьбы со стрессом. Но убитая горем Поля не была врагом, и поднимать на нее руку, обвинять — подло.
Олег Арсеньевич опомнился, подсел к жене, крепко обнял ее:
— Прости! Прости меня, сам не знаю, что несу.
Они провели бессонную ночь: то замолкали надолго, то наперебой доказывали друг другу невозможность, абсурдность того, что заявил Сенька.
Разговор с сыном состоялся в пятницу вечером. В субботу утром отец позвонил ему и велел явиться домой для объяснений. Сенька приехал, такой же нахохленный, ощетинившийся — чужой, как и накануне. Выяснилось, что он встречается с Юсей уже три месяца, что «репетиторские» деньги тратил на подарки ей, на походы в рестораны и клубы.
— Это воровство! — сказал Олег Арсеньевич. — Чистой воды обман и воровство! Ты врал нам и крал наши деньги!
— Считайте как хотите, — насупился Сенька.
— А чего ты ждал? — взорвался Олег Арсеньевич. — Что будешь воровать, бражничать, первую попавшуюся подзаборную шлюху приведешь к нам в дом…
— Папа, не смей так говорить про Юсю! — вскочил Сенька.
— Я не смей? Щенок!
Взбешенные, они стояли друг против друга, сжимали кулаки, точно готовы были пустить их в ход.
— Немедленно прекратите! Оба! — воскликнула Полина Сергеевна. — Вы сошли с ума! Сядьте и успокойтесь!
Она воскликнула с нужной интонацией тревоги, страха и негодования, проговорила нужные слова, хотя ее не покидало ощущение раздвоенности. Она как будто пребывала в состоянии клинической смерти, при которой душа вылетает из тела и наблюдает за происходящим со стороны.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49
