Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49
В последующие годы Юся и Сеня не виделись, это Полина Сергеевна знала точно. Но при упоминании о Юсе сын вовсе не кривился, а несколько его доброжелательных замечаний Полина Сергеевна приписала их старой детской дружбе. Мало ли кто с кем в детстве в одной песочнице играл. Жизненные дороги разводят людей, как стрелы, выпущенные из одной точки с разным отклонением.
* * *
Опасаясь дурных компаний, влияния улицы, Полина Сергеевна максимально загружала сына-школьника. Специализированная английская школа, кружок моделирования, художественная студия, музыкальный детский клуб, секция плавания. Моделированием Сеня увлекался полгода, рисовать отказался через два месяца, слух у него отсутствовал начисто, и затащить его на занятия гитарой нельзя было под дулом пистолета. Но спорт, плавание, потом водное поло Сенька полюбил. Ежедневные трехчасовые тренировки выматывали, засыпал над учебниками, делая вечером домашнее задание. Сенька ушел из бассейна в пятнадцать лет, потому что серьезно увлекся математикой, перешел в математический лицей. Он оказался среди ребят, чья подготовка и природные способности превосходили среднестатистические. Арсений засел за учебники. Он хотел доказать окружающим, а главное себе, что сумеет сравняться с новыми одноклассниками, не будет ходить в отстающих. И доказал.
Говоря знакомым: «Арсений — обычный московский ребенок», — Полина Сергеевна лукавила. Она-то как раз считала сына выдающейся личностью, сочетающей в себе все лучшие мужские качества. Благодаря спорту развит физически, крепок, вынослив, у него фигура юного греческого бога. Прекрасно воспитан, много читает, свободно владеет английским, отлично знает компьютер. Есть все основания гордиться таким сыном.
На самом деле обе характеристики: и первая, и вторая, обычный и выдающийся, — были справедливы. Арсений звезд с неба не хватал, в том смысле, что великими талантами не обладал. Правильное, внимательное воспитание, как заботливый уход за саженцем, дало хорошие плоды. Арсений был под стать родителям — порядочным, совестливым людям. Но именно от родителей он получил незаменимое свойство характера — упорство в достижении цели. Цель не могла быть легкой или заведомо недосягаемой. Целей не могло быть много. Одна, но достойная, и каким бы тяжелым ни был к ней путь, он должен быть пройден. Полина Сергеевна и Олег Арсеньевич, сами той же закваски, не отдавали себе отчет в том, какое богатство подарили сыну. Им казалось вполне естественным: хотел войти в юношескую сборную столицы по водному полу — и вошел, получил годовые «четверки» по алгебре и геометрии в лицее — вот и славно, молодец. А то, что Арсений превысил предел своих природных спортивных возможностей, что он совершил почти подвиг, заставляя свой мозг постигать математические премудрости, — оставалось за скобками. Когда в семье музыкантов у ребенка абсолютный слух — это нормально, когда ребенок художников хорошо владеет кистью — тоже нормально, никто не удивляется и не восхищается, даже если дети не пойдут по стопам родителей. Так и Полина Сергеевна с Олегом Арсеньевичем не видели ничего особенного в целеустремленности сына. Что, впрочем, не мешало им любить единственного ребенка глубоко, истово, до душевного трепета — так, что приходилось прятать свою любовь за шуткой, доброй насмешкой, юмором. В их доме часто звучал смех, ценился остроумный анекдот и способность подметить забавную несуразность.
Полина Сергеевна, по образованию зоолог, трудовую жизнь провела в отделе референтуры Института биологии Академии наук. Олег Арсеньевич всегда был чиновником. Со времен Гоголя и Салтыкова-Щедрина в российском обиходе чиновник — ругательное слово. Он туп, ограничен, берет взятки, бюрократствует… и далее по списку отрицательных характеристик. Глубочайшее заблуждение! В прошлом писатели не жаловали чиновников, клеймили плохих, достойных не замечали. Сейчас журналисты яростно впиваются в плоть чиновника-вора и не замечают сотен других, которые изо дня в день трудятся честно и с пользой. Если бы все чиновники были лихоимцами, то государство развалилось бы в одночасье, потому что если в машине все шестеренки застопорились, то она ехать не может, стоит на месте, ржавеет, и народу-пассажиру при этом отчаянно плохо. Каста чиновников ничем не отличается от касты военных, врачей, дипломатов или горноспасателей. Везде есть плохие и хорошие. Хороших всегда больше. Олег Арсеньевич — из них. Он работал в московской мэрии, потом — в аппарате Совета министров.
Произносил с вызовом:
— Я — чиновник!
Если видел на лице собеседника презрительную гримасу, начинал выражаться в стиле старого ворчливого служаки:
— Я государственник. А наше государственное устройство вас не устраивает? Простите, батюшка, за тавтологию: устройство не устраивает. Вы приходите к нам, вакансии открыты, вместе попробуем навести порядок. Только предупреждаю: работа кропотливая и беспросветная, известности и благодарности никакой, а шишек каждый божий день, только успевай поворачиваться.
— Знаем мы вас, чиновников! — кривился собеседник.
— Не знаете! — отреза́л Олег Арсеньевич. — В том-то и беда, что не знаете! Ярлыки вешать, клеймить — проще простого, а в одной упряжке бежать не всякий конь или собака умеет. Я про коня и собаку — не про вас, батюшка. Какой же вы конь! Вы орел! Рожденный ползать, ой, простите великодушно, летать, конечно, летать… В облаках не заблудитесь!
Олег Арсеньевич служил на флоте и очень ценил писателей-маринистов — Станюковича, Пикуля, Конецкого, из современных — Покровского. Прочитав у Покровского, что тот относится к чиновникам как к тараканам — брезгливо, Олег Арсеньевич расстроился:
— Умный, талантливый парень! Что ж он всех под одну гребенку?
— А как у него там дальше? — спросила Полина Сергеевна.
— «Особенно наших, отечественных, — зачитал Олег Арсеньевич. — Заграничных чиновников я не так брезгую, но ведь и тараканы бывают разные. Бывают экзотические тараканы». Патриот, нечего сказать!
— Не расстраивайся, считай, что ты относишься к разновидности экзотических прусаков. В определенном смысле так и есть.
Олег Арсеньевич взяток не брал и не лоббировал интересов подозрительных фирм. Но большой карьеры не сделал вовсе не поэтому. В высших эшелонах любой отрасли люди группируются по командам. Вопрос «Чей это человек?» имеет обычно конкретный ответ — имя-фамилию. Иерархия личной преданности выстраивается параллельно иерархии власти. Олег Арсеньевич был ничей, ни в какие команды не входил, был предан делу, а не лицам. Его ценили за профессионализм, но недолюбливали за независимость. В аппарате Совета министров он занимал должность не низкую, но и не высокую — последнюю перед высокой, — на которой появляются личная секретарша и машина с персональным водителем. У Олега Арсеньевича их, понятно, не было. Правда, всегда имелись хорошие бонусы — отличные поликлиники, санатории, дома отдыха, и стройматериалы для дачи Олег Арсеньевич покупал по оптовым ценам.
Арсений собирался поступать на экономический факультет МГУ, конкурс туда огромный. Сдавать нужно было письменно математику и сочинение, устно историю и английский. Математика и английский — никаких волнений, но история и особенно сочинение! На коварные вопросы вроде: «Внешняя политика России в первой половине девятнадцатого века» или «Внутренняя политика России во второй половине двадцатого века» требовался развернутый ответ, Арсений же мог сказать только пару общих фраз. Сочинений писать не умел, много читал, но не классическую литературу, все эти «образы», «типичные представители», «милые идеалы» и «лишние люди» вызывали у него тошноту, да и грамотность страдала. До школьных выпускных экзаменов оставалось два месяца, Арсений каждый день ездил к репетиторам, бравшим немалые деньги, но толку от этих занятий, как выяснила Полина Сергеевна, заглянув в отсутствие сына в его конспекты, было немного.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49
