В доме Макиока ломали голову над тем, как поступить. Следует ли ради Юкико потребовать опровержения? Но не будет ли это воспринято как косвенное подтверждение тому, что рассказанное в газете — правда? Так не лучше ли полностью игнорировать эту нелепую статейку? После долгих раздумий Тацуо, ставший к тому времени главой семьи, решил, что, какими бы ни были последствия для Таэко, ни в чём не повинная Юкико страдать не должна, и потребовал опровержения. Однако газета напечатала не опровержение, а исправленный вариант статьи, в которой, как и опасались Макиока, теперь называлось имя Таэко.
Тацуо понимал, что ему следовало прежде всего спросить мнение Юкико, но, всегда бессловесная, когда речь шла о ней, она вряд ли сказала бы ему что-нибудь вразумительное, и к тому же он опасался, что подобные разговоры могут повлечь за собой разлад между сёстрами, — ведь в этой ситуации интересы Юкико и Таэко были диаметрально противоположными. Он взял на себя всю ответственность за предпринятый шаг, переговорив только с женой, Цуруко. Возможно, в глубине души он таил надежду, что, спасая доброе или: Юкико пусть даже ценою позора Таэко, заслужит её признательность. Дело в том, что для Тацуо, в его роли главы семьи, столь смиренная на вид и столь неуступчивая на деле Юкико была наименее понятной и наиболее трудной в общении из всех родственников. Случай с газетой представлялся ему хорошим поводом для установления с ней доверительных отношений. Однако и на этот раз его расчёты не оправдались, и Юкико, равно как и Таэко, осталась им недовольна.
Юкико рассуждала так: «Мне не повезло, раз моё имя попало в газету, но теперь с этим остаётся только смириться. Опровержение совершенно бесполезно, его печатают мелким шрифтом в нижнем углу страницы, куда никто и не смотрит. И вообще нельзя допускать, чтобы нашу фамилию трепали в газетах. Лучше было бы сделать вид, будто ничего не произошло. Тацуо хотел восстановить мою репутацию, и я благодарна ему за это, но что теперь будет с Кой-сан? Конечно, она поступила скверно, и всё-таки в её возрасте это простительно. Куда больше виноваты семьи обоих беглецов, не сумевшие за ними доглядеть. Во всяком случае, что касается Кой-сан, то часть вины лежит на Тацуо, да и на мне тоже. Люди вольны говорить что угодно, но я уверена: те, кто меня знает, не поверят этому вздору и публикация не причинит мне особого ущерба. Кой-сан — вот о ком следовало подумать в первую очередь. Что, если вся эта история ожесточит её и она ступит на дурной путь? Действия Тацуо диктуются всегда только здравым смыслом и никогда — великодушием. Почему он не счёл возможным посоветоваться со мной прежде, чем что-либо предпринимать. Как-никак это дело близко меня касается. Ведь это самоуправство!»
Таэко расценивала поступок зятя на свой лад: «Его стремление защитить Юкико вполне оправданно, но неужели нельзя было устроить так, чтобы в статье не упоминалось моего имени? Газетёнка такая ничтожная, и для того, чтобы замять эту историю, не потребовалось бы особых усилий. Но именно в таких случаях братцу жаль потратить немного денег». Таэко и впрямь была рассудительна не по годам.
После истории с газетой Тацуо решил, что его имя скомпрометировано, и подал прошение об отставке. Прошение, разумеется, принято не было, так что для Тацуо всё кончилось вполне благополучно. Для Юкико же эта история имела тяжёлые последствия. Без сомнения, многие прочитали исправленный вариант статьи и узнали, что имя Юкико было упомянуто по недоразумению, но, пусть сама Юкико невиновна, её младшая сестра была опозорена, а это бросало тень и на неё саму. Её шансы на замужество резко сократились. Неизвестно, что Юкико думала, но в разговорах с близкими она продолжала утверждать, что такого рода шумиха не способна причинить ей какого-либо вреда, поэтому отношения между сёстрами не испортились. Более того, Юкико неизменно старалась защитить Таэко перед зятем.
Издавна повелось, что незамужние сёстры поочерёдно жили то у Цуруко в Осаке (там, на улице Уэхоммати, стоял старинный особняк Макиока), то в доме Сатико в Асии, небольшом городке на полпути между Осакой и Кобэ. Когда одна из них приезжала в Осаку, другая отправлялась в Асию. После истории с газетой, однако, этот порядок нарушился, и теперь обеих стороны полмесяца кряду можно было застать в Асии.
Муж Сатико — Тэйноскэ, управляющий коммерческой фирмой — каждый день ездил на службу в Осаку дополнением к его заработку служил капитал, в своё время выделенный ему тестем. Тэйноскэ был совсем иным человеком, нежели суровый, педантичный Тацуо, — для коммерсанта он неплохо разбирался в литературе и даже писал стихи. К тому же, в отличие от Тацуо, он не был облечён властью над младшими членами семьи. Одним словом, по многим причинам Юкико и Таэко предпочитали жить в доме Сатико. Временами, когда пребывание обеих сестёр в Асии затягивалось, Тэйноскэ, опасаясь недовольства «главного дома», напоминал жене: «Не пора ли одной из них вернуться в Осаку?» На это Сатико всякий раз отвечала: «Не беспокойся, Цуруко наверняка не возражает. Теперь её дом полон детей, и там негде повернуться. Я уверена, что она даже рада, когда некоторое время какая-нибудь из сестёр отсутствует. Пусть Юкико и Таэко живут, где им хочется». Обе сестры продолжали жить в доме Сатико, и со временем все с этим свыклись.
Шли годы. И если жизнь Юкико текла без особых перемен, то в судьбе Таэко произошёл неожиданный поворот, который в конечном счёте отразился и на Юкико. Ещё со школьных лет Таэко любила мастерить кукол. Разыщет, бывало, какие-то лоскуты и для забавы превращает их в человеческие фигурки. Со временем она достигла в этом такого совершенства, что её поделки стали продаваться в универмагах, Некоторые из её кукол были выполнены во французском стиле, другие — в чисто японском и изображали персонажей театра Кабуки,[11]но в каждой сверкал самобытный талант их создательницы, ощущалась её увлечённость кинематографом, театром, изобразительным искусством и литературой. Её маленькие шедевры пользовались большой популярностью у поклонников этого вида искусства, и в прошлом году с помощью Сатико она арендовала галерею в районе Синсайбаси в Осаке и устроила выставку своих работ.
Поначалу Таэко работала лишь тогда, когда приезжала в Асию, в осакском доме возня детей мешала ей сосредоточиться. Вскоре, однако, она почувствовала, что ей необходимо помещение, лучше приспособленное для работы, и сняла комнату в получасе ходьбы от дома Сатико (при желании, впрочем, туда можно было добраться и на электричке, сойдя на остановке «Сюкугава»), Тацуо возражал против того, чтобы Таэко уподобилась простой работнице, и в особенности против того, чтобы она снимала отдельное помещение, но Сатико удалось отстоять интересы сестры:
— Поскольку, — сказала она, — Таэко в прошлом совершила опрометчивый поступок и теперь у неё ещё меньше надежды на замужество, чем у Юкико, лучше, чтобы она была занята каким-нибудь делом. Что же до «отдельного помещения», то это всего лишь студия для работы. Кстати, по счастью, у меня есть знакомая, которая сдаёт в аренду дом. Это совсем близко. Быть может, следует поговорить с нею? Если снять комнату у неё, то я смогу время от времени наведываться к Таэко и быть в курсе всех её дел.
