Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 119
Первым делом Джек Обри перешел через дорогу и заглянул в лавку военной галантереи. Там, используя обширный кредит, он приобрел благородного вида, солидный, массивный эполет — символ его нынешнего чина. Торговец тотчас укрепил знак отличия у него на левом плече. Оба с удовлетворением рассматривали эполет в зеркало, и у торговца, выглядывавшего из-за плеча Джека, на лице появилось выражение неподдельного удовольствия.
Едва успев закрыть за собой дверь лавки, на противоположной стороне улицы, рядом с кофейней, Джек заметил давешнего господина в черном сюртуке. Ему тотчас вспомнились события вечера, и он поспешно направился к нему со словами:
— Мистер… Мистер Мэтьюрин. Это вы, сэр. Тысяча извинений. Вчера вечером я вел себя с вами слишком грубо. Надеюсь, вы простите меня. Нам, морякам, так редко приходится слушать музыку и вращаться в светских кругах, что нас иногда заносит. Прошу прощения.
— Любезный мой сударь, — воскликнул господин в сюртуке, и его мертвенно бледное лицо тотчас залилось странным румянцем. — Были все причины для того, чтобы вас, как вы выражаетесь, занесло. Я в жизни не слышал лучшего исполнения — такая гармония, такой огонь! Не позволите угостить вас чашкой шоколада или кофе? Это доставило бы мне большое удовольствие.
— Вы очень добры, сэр. Мне бы это не помешало. Сказать по правде, я так торопился, что забыл позавтракать. — И добавил без всякой связи, с блуждающей улыбкой: — Я только что получил повышение.
— Да неужто? От всей души поздравляю вас. Прошу, входите.
При виде мистера Мэтьюрина официант покачал пальцем. Мэтьюрин пожал плечами и обратился к Джеку Обри:
— В эти дни почта удивительно задерживается. — Затем на каталанском наречии, на котором разговаривали жители острова, сказал: — Принеси-ка нам кофейник хорошенько взбитого шоколада, Джеп, и сливок.
— Вы говорите по-испански, сэр? — произнес Джек Обри, усаживаясь и широким жестом раскидывая фалды своего мундира, чтобы освободить шпагу, отчего, казалось, вся зала на миг окрасилась в голубой цвет. — Говорить по-испански — это, должно быть, великолепно. Я часто пытался изучать его, а также французский и итальянский, но у меня ничего не получается. Меня обычно понимают, но когда говорят они, то говорят так быстро, что это сбивает меня с толку. Думаю, все дело вот в этом, — заметил молодой офицер, постучав себя но лбу. — То же было у меня с латынью в детстве. Ох, и порол же меня старый язычник! — Джек рассмеялся при этом воспоминании так заразительно, что его примеру последовал официант, который проговорил:
— А какой денек-то выдался, господин капитан!
— Чудесный день, — согласился Джек, доброжелательно взглянув на его крысоподобную физиономию. — В самом деле, bello soleil[13]. Только, — добавил молодой моряк, выглянув в окно, — я ничуть не удивлюсь, если вскоре задует трамонтана — ветер с гор. — Повернувшись к мистеру Мэтьюрину, он продолжил: — Как только я встал с постели нынче утром, я заметил зеленоватый оттенок неба на норд-норд-осте и сказал себе: «Как только стихнет бриз, я ничуть не удивлюсь, если его сменит трамонтана».
— Удивительно, что вы находите трудными иностранные языки, сударь, — произнес мистер Мэтьюрин, который в погоде не разбирался. — Мне кажется, что человек с хорошим музыкальным слухом должен легко запоминать услышанное. Эти качества неразделимы.
— Думаю, с философской точки зрения вы правы, — отвечал Джек Обри. — Но что есть, то есть. Кроме того, вполне возможно, что мой музыкальный слух не идеален, хотя я действительно обожаю музыку. Одному небу известно, как трудно мне взять верную ноту в середине пьесы.
— Вы играете, сударь?
— Пиликаю понемножку, сэр. Время от времени терзаю скрипку.
— Я тоже! Тоже! Как только выдается свободное время, я тотчас возобновляю свои опыты с виолончелью.
— Благородный инструмент, — заметил капитан, и оба заговорили о Боккерини, смычках, канифоли, переписчиках нот, уходе за струнами, довольные обществом друг друга, пока не пробили уродливые часы с маятником, в виде лиры.
Допив чашку, Джек Обри отодвинул стул:
— Уверен, вы меня простите. Мне нужно нанести целый ряд официальных визитов и встретиться со своим предшественником. Но я надеюсь, что смогу получить удовольствие — большое удовольствие, — пригласив вас на обед, дайте же слово, что не откажетесь!
— Буду весьма признателен, — произнес Мэтьюрин с поклоном. Оба оказались у двери.
— Тогда в «Короне» в три пополудни? — предложил Джек. — На службе мы не развлекаемся, и, если я буду голоден и зол, вы, уверен, простите меня. Заодно «обмоем швабру», а когда она достаточно намокнет, может, немного помузицируем, если не возражаете.
— Видели того удода? — воскликнул господин в черном сюртуке.
— А что это такое — удод? — спросил Джек, оглядываясь.
— Птица. Вон та желтовато-коричневая птица с полосатыми крыльями. Upupa epops. Вон! Вон она, на крыше. Вон! Вон!
— Где? Какая еще упупа? И что вы в ней нашли?
— Улетела. Я надеялся увидеть ее с самого приезда. И где — посреди города! Счастлив Магон, если в нем водятся такие птицы. Прошу извинить меня. Вы завели речь о какой-то мокрой швабре?
— Ах, да. Флотский жаргон! «Швабра» — вот эта штуковина, — указал он на эполет. — И когда мы ее получаем, то мы ее «спрыскиваем», то есть выпиваем бутылку или две вина.
— Ах вот как! — произнес Мэтьюрин, вежливо наклонив голову. — Украшение, знак отличия, я правильно понял? Очень нарядная вещица, клянусь спасением души. Но, сударь, а вы не забыли надеть вторую?
— Что же, — засмеялся Джек. — Надеюсь, когда — нибудь надену оба эполета. А пока желаю вам удачного дня и благодарю за превосходный шоколад. Я рад, что вы наконец увидели своего упупа.
Прежде всего Джек должен был нанести визит своему непосредственному начальнику, морскому коменданту Магона. Капитан Харт занимал несколько комнат в дальнем конце патио большого аляповатого особняка, принадлежащего некоему Мартинесу, испанскому негоцианту. Пересекая патио, Джек услышал звуки арфы, приглушенные ставнями, которые были закрыты, чтобы защитить обитателей дома от слепящего солнца. Оно быстро всходило, и по залитым солнечными лучами стенам уже торопливо карабкались ящерицы.
Капитан Харт был мал ростом и слегка походил на лорда Сент-Винсента. Чтобы усилить это сходство, он горбился и был очень груб с подчиненными, как это принято у вигов. То ли он недолюбливал Джека Обри потому, что тот был высокий, а сам он коротышка, то ли потому, что подозревал молодого моряка в шашнях со своей женой, — это не имело значения, в любом случае между ними давно существовала неприязнь. Он встретил Джека следующими словами:
— Послушайте, мистер Обри, где вы шляетесь? Я ждал вас вчера пополудни, да и Аллен ждал вас вчера. Я удивился, узнав, что Аллен вас так и не встретил. Разумеется, я желаю вам удачи, — продолжал он, насупясь, — но, клянусь, у вас странное представление о том, как следует принимать на себя командование. Аллен, должно быть, милях в двадцати отсюда, а с ним и лучшая часть экипажа «Софи». Что касается всех бумаг, расписок, реестров и всего прочего, то нам пришлось самим разбираться с ними. Весьма небрежно с вашей стороны.
Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 119
