– Ну как, не вспомнил еще? – спросил вахмистр. – Ладно, посмотрим, что на этот счет думают женщины.
Дочь вцепилась в хозяйку, а та – в хозяина, когда солдаты направились к ним. Они загнали женщин в угол, прямо под образа. Мальчик снова попытался высмотреть, что происходит, но тут его заметил вахмистр.
– Двигай отсюда, – приказал он. – Займись жарким.
Мальчик медленно и нерешительно направился к двери, а в спину ему летели подбадривающие крики и панический визг из угла с образами, неожиданно перешедший в резкий вой, как от боли. Он оглянулся через плечо. Вахмистр стоял, склонившись над хозяином. Рейтары стаскивали с бедолаги сапоги. В одной руке у вахмистра был длинный нож, а другой он не глядя залез в бочку с солью. Голые ноги хозяина вздрогнули. Мальчик заметил, что сыновей тоже разули.
– Женщины ничего не знают, – заявил вахмистр. – Или у них слишком заняты рты, и они ничего не могут сказать. Думаю, стоит заняться именно мужчинами в этой семье. Наверное, вы собирались в ближайшее время много ходить? – Даже не глядя на мальчика, вахмистр добавил: – Как, ты еще не во дворе, бездельник? Может, стоит и тебя поспрашивать?
Мальчик, спотыкаясь, вылетел наружу. Он услышал, как, перекрывая шум в углу с образами, один из сыновей хозяина испуганно закричал, а его отец, тяжело дыша, заявил:
– Хорошо, я вам скажу!
На это вахмистр ответил:
– Прекрасно, прекрасно, но позволь нам показать тебе, что произойдет, если ты нам наврешь!
И снова до его ушей донесся высокий вопль хозяйского сына; тот кричал и кричал…
Мальчик выскочил наружу и побежал к костру, мимо смеющихся или скучающих солдат, которые угощали его пинком, если он случайно толкал их. Дрожа всем телом, он схватил копье и попытался повернуть овцу, которая уже почернела внизу. Внезапно силы оставили его.
Кто-то протянул руку и одним рывком повернул копье, а затем дал мальчику подзатыльник.
– Эй, ты, принеси лошадям воды, раз уж ты слишком глуп, чтобы поворачивать вертел!
Мальчик не глядя схватил ведро, наполнил его водой из колодца и, шатаясь под тяжестью груза, поплелся в амбар. Солдаты, ранее толпившиеся у входа, исчезли, и в сумерках раскрытая дверь амбара казалась зевом черной пещеры. Он неожиданно ощутил прохладу апрельского вечера и понял, что тело его покрыто потом. Мальчик смутно разглядел две фигуры недалеко от входа, лежавшие на земле. Одна из них с усилием приподнялась. Взгляд его скользнул к другой. Ведро выпало из рук.
– Беги, паренек, – прошептал хриплый, срывающийся от боли голос, в котором он с трудом узнал голос матери. – Беги, иначе они сделают с тобой то же самое!
2
Ротмистр Самуэль Брахе из смоландских рейтаров нервничал в ожидании возвращения дозорного. Присутствие короля, который сидел на лошади в окружении людей Брахе с таким видом, словно каждый день готовил ему увлекательное приключение, заставляло его беспокоиться. Дело было не в самой личности Густава-Адольфа: для этого он слишком много времени провел в непосредственной близости от суверена и делил с ним еду, питье, отхожее место и жар битвы. Ротмистра тревожило то, что он не знал точно, находятся ли они еще в районе, контролируемом шведской армией.
Сегодня утром они прошли вдоль опушки леса до Леха и поняли, что другую сторону реки держат императорские войска под предводительством Тилли. С виду армия Тилли проигрывала им в численности, но имела большое количество пушек. Пока шведская артиллерия окапывалась, Густав-Адольф приказал разведчикам осмотреть территорию на их стороне Леха. Тактика, насколько понял ротмистр Брахе, состояла в том, чтобы с самого рассвета подвергнуть императорские войска длительному обстрелу, как если бы они собирались перейти реку вброд именно здесь, и в то же время форсировать реку в другом, более подходящем месте. На поиски этого подходящего места были высланы несколько разведгрупп. Король решил не отказывать себе в возможности лично осмотреть местность.
Единственное, в чем был уверен Брахе, так это в том, что они все еще находятся на западной стороне Леха. У него не было времени сориентироваться точнее. Король просто пришпорил коня, и им ничего не оставалось, кроме как последовать за ним.
Расположение войск Тилли на восточном берегу Леха задержало поход шведской армии на Ингольштадт. Самуэль Брахе знал своего короля: тот ненавидел задержки, особенно когда возникала возможность гнать врага перед собой, как стадо, после побед под Нюрнбергом и Донаувёртом. Когда Густав-Адольф бывал недоволен ходом кампании, он вел себя очень легкомысленно – но не с тактической точки зрения, а в отношении собственной персоны. Даже элитный отряд смоландских рейтаров, знавших короля как свои пять пальцев, с трудом поспевал за ним. Монарх, несмотря на свою комплекцию, был удивительно хорошим наездником и таким смельчаком, каких даже в отряде Брахе имелось весьма немного.
Тем временем запах дыма уже уловили все. Король Густав-Адольф, как всегда, почувствовал его первым. Брахе сразу же выслал вперед дозорного. Он давно должен был вернуться. Брахе считал их врага, Иоганна Церкласа, графа фон Тилли из Брабанта, способным полководцем. Он обязательно защитит свою часть фронта; возможно, они попали на территорию, принадлежащую врагу, и дозорный давно уже лежит под каким-нибудь деревом с перерезанным горлом, в то время как мушкетеры императора медленно продвигаются вперед.
Он с изумлением заметил, что Густав-Адольф подмигнул ему. Длинное лицо с ухоженной белокурой бородкой клином и толстыми щеками расплылось в улыбке. Брахе понял, что король прочитал все его мысли. Он недовольно откашлялся. Младший паж Густава-Адольфа Август фон Лёйблфинг и оруженосец Андерс Йонссон внимательно смотрели на землю; щеки Лёйблфинга горели от едва сдерживаемого усердия.
– Приготовились, – прошептал Брахе и ослабил крепеж второго седельного пистолета.
Он ответил на расплывающуюся улыбку короля скупым кивком.
В нескольких шагах от них в кустарнике запел щур. Брахе расслабился. Прошло некоторое время, прежде чем он вспомнил, что, кажется, такая птичка водится на его родине, но не здесь, в империи. Пение не сильно отличалось от обычных трелей щура, однако достаточно, чтобы смоландец обратил на него внимание. Подданный кайзера не заметил бы этого различия, что делало крик небольшой красной птицы идеальным опознавательным знаком. Брахе покосился на вахмистра Альфредссона и увидел, что тот улыбается. Вахмистр сложил губы трубочкой и ответил на сигнал. Мгновение спустя из кустарника босиком выскочил Торстен Стенбок и вытянулся перед Брахе.
– Сообщение, корнет, – прошептал Брахе.
Он не показал своего облегчения от того, что молодой офицер возвратился благополучно. Торстен Стенбок был племянником полковника Фредрика Стенбока, главнокомандующего смоландским кавалерийским полком. Брахе получил приказ не обращаться с корнетом иначе, чем с остальными рыцарями, однако ротмистр прочитал по глазам полковника, как сильно тот тревожится за сына своего брата.
