Газеты пестрели фантастическими историями о приближающейся войне. Однако за несколько месяцев все привыкли к военным разговорам. Мы так часто паковали свои вещи, что это стало привычным занятием. Никто уже и не верил, что война будет. Мы же, кто был «глазами армии», как говорил мой командир, верили, что война будет.
В день накануне военных приготовлений мы сидели в офицерском клубе в 10 километрах от фронта. Мы ели устриц, пили шампанское и играли в карты. Все были счастливы, никто не думал о войне.
Правда, несколькими днями ранее нас слегка озадачила мать Веделя. Она приехала из Померании повидать сына перед началом войны. Застав нас в прекрасном расположении духа и убедившись, что мы не думаем о войне, она посчитала себя морально обязанной пригласить нас на скромный завтрак.
Мы были веселы и шумны, когда внезапно распахнулись двери. Появился граф Коспот, администратор Олса. Он выглядел как привидение. Мы приветствовали нашего старого друга громким «Ура!». Он объяснил нам причину своего появления. Оказывается, он выезжал на границу, чтобы убедиться, правдивы ли слухи о надвигающейся войне.
Увидев наше мирное сборище, Коспот был удивлен. Мы узнали от него, что все мосты в Силезии патрулируются военными и принимаются меры по укреплению позиций.
Мы постарались убедить его в том, что возможность войны абсолютно нулевая, и продолжили наше празднество. На следующий день нам было приказано выступить на фронт.
МЫ ПЕРЕСЕКАЕМ ГРАНИЦУ
Для нас, кавалеристов, в слове «война» не было ничего непонятного. Каждый в мельчайших деталях знал, что делать, а что – нет. Вместе с тем никто не имел представления, каков будет первый шаг. Каждый солдат мечтал проявить свои возможности и свою значимость.
Перед нами, молодыми лейтенантами-кавалеристами, стояла интересная задача. Нам нужно было, изучив местность, выдвинуться в тыл противника и разрушить важные объекты. Это было по плечу только настоящим мужчинам.
Получив приказ и убедившись в его важности, я в полночь впервые повел своих солдат против врага. Река обозначала границу, и я ожидал, что мы будем обстреляны на подходе к ней. К моему удивлению, мы пересекли мост без всяких неприятностей. На следующее утро мы добрались до церкви в деревушке Килце, которая была хорошо нам известна по предыдущим вояжам.
Мы нигде не видели противника, и он тоже нас не заметил. Теперь вопрос состоял в том, что должен сделать я, чтобы не быть замеченным селянами. Сначала я решил, что нужно изолировать местного священника. Мы выманили его из дому, к его великому изумлению. Я запер его в церковной колокольне, уверив, что он будет казнен, если жители проявят какие-либо враждебные намерения. Часовой на башне обозревал окрестности.
Я должен был ежедневно с посыльным отправлять свои отчеты. Очень скоро мое небольшое войско превратилось в посыльных и растаяло, так что, оставшись в одиночестве, я в конце концов вынужден был сам доставить свой пакет.
Четверо суток все было спокойно. На пятую ночь часовой примчался к церковной колокольне, у которой мы держали лошадей, с криком: «Казаки здесь!» Вокруг была кромешная темнота. Звезд не было. Невозможно было что-то увидеть на расстоянии метра.
В качестве предосторожности мы заранее проломили в нескольких местах стену вокруг церковного двора. Сквозь эти дыры мы могли вывести лошадей. В темноте мы чувствовали себя в полной безопасности, даже выдвинувшись вперед на 50 метров. С карабином в руке я вместе с часовым прошел туда, где он предположительно видел казаков.
Скользя вдоль стены церковного забора, я вышел на улицу и был потрясен – улица кишела казаками. Я заглянул за стену, где они держали своих лошадей. Большинство из них имели фонари и вели себя очень неосторожно и шумно. Я думаю, их было от двадцати до тридцати. Один из них оставил свою лошадь и пошел к священнику, которого я отпустил накануне.
В голову мгновенно ударило: «Разумеется, нас предали!» Нужно быть предельно осторожными. Располагая всего лишь двумя карабинами, я не мог рисковать и ввязываться в схватку. Поэтому я предпочел игру в полицейского и вора.
После нескольких часов отдыха наши визитеры уехали. На следующий день я подумал, что было бы неплохо сменить пристанище. На седьмой день попал в свой гарнизон, где на меня таращились как на призрака. Удивлялись не потому, что я был небрит, а потому, что прошел слух, будто Ведель и я пропали в Калише. Место, где это случилось, время и все обстоятельства моей смерти были сообщены так подробно, что известие распространилось по всей Силезии. Моя мать уже принимала соболезнования. Единственное, чего еще не последовало, – так это некролога в газетах.
