Дэвид посмотрел на карту, лежавшую на больничном стуле; он не имел ни малейшего представления, что она может означать, какова связь его деда с Бильбао или с церквями. Возможно, это было нечто вроде забытой мечты, вернувшихся юношеских воспоминаний, некое промежуточное состояние сознания… А может быть, это вообще ничего не значило.
Да. Наверняка это именно так. Все это было просто бредом умирающего старика, некий лишенный логики выброс расстроенного мозга перед окончательным распадом. Печально, однако, если это действительно так, то дед сошел с ума.
Мартинес сложил карту и сунул ее в карман, потом наклонился и сжал руку деда, однако старик никак не откликнулся.
С тяжелым вздохом Дэвид вышел в горячий летний вечер Феникса и сел во взятую напрокат «Тойоту». По городской автостраде он поехал к своему мотелю, где уселся смотреть футбольный матч по мексиканскому спутниковому каналу с ужасным качеством изображения, и компанию ему составили упаковка пива и пицца.
Его дед умер на следующее утро. Медсестра позвонила Дэвиду в мотель. Он тут же позвонил в Лондон, чтобы сообщить об этом друзьям, — ему просто необходимо было услышать какие-то знакомые, приятные ему голоса. Потом связался со своей конторой и продлил «отпуск» на несколько дней в связи с тяжелой утратой.
Лондонский босс отнесся к сообщению Дэвида явно с некоторой долей презрения, поскольку речь шла «всего-навсего о каком-то дедушке».
— У нас очень много работы, Дэвид, так что все это весьма, весьма некстати. Постарайся не задерживаться.
Заупокойная служба прошла в безлюдном крематории в другом пригороде Феникса, в маленькой часовне. А Дэвид оказался единственным действительно сострадающим человеком во всем здании. Еще показались две сиделки из хосписа, и на том все кончилось. Больше никого и не извещали. Дэвид уже знал, что больше у него в Америке нет родных — да и нигде в другом месте, если уж на то пошло, — но здесь это одиночество выглядело особенно подчеркнуто, ощущалось в особенности остро… по-настоящему безжалостно. Однако что он мог изменить? Поэтому Дэвид просто молча пребывал рядом с сиделками; они были вместе, но каждый сам по себе, в одиночестве.
И церемония была в равной мере суровая, аскетическая: по просьбе самого деда не было чтения соответствующих текстов, вообще ничего не было; звучала только запись какой-то экзотической мелодии, полной диссонансов, исполняемой на гитаре, — ее заранее выбрал сам дед.
Когда музыка закончилась, гроб покатился прямиком в пламя. Дэвид ощутил быстроту его движения, как удар в живот. Как будто старик отчаянно спешил убежать со сцены, стремясь ускользнуть из этой жизни — или же ему хотелось поскорее сбросить с себя некую ношу…
Днем Дэвид отправился в глубь пустыни, разыскивая какое-нибудь уединенное местечко, как будто надеялся разогнать свою грусть в этих пустынных краях. Под угрожающе штормовым небом он рассыпал прах между колючей грушей и терновым кустом. Постоял на месте около минуты, наблюдая за тем, как разлетается по ветру пепел, а потом пошел к машине. Когда Дэвид возвращался в город, в ветровое окно уже ударили первые капли дождя; к тому времени, когда он добрался до своего мотеля, разразилась настоящая пустынная гроза — изломанные арки молний то и дело проносились между черной землей и зловещими тучами.
Близилось время отлета. Мартинес начал укладывать вещи. А потом в его номере зазвонил телефон. Может быть, его бывшая подружка? Она то и дело звонила в последние дни: пыталась поднять ему настроение. Старалась выглядеть хорошим другом.
Дэвид снял трубку и ответил:
— Э-э?..
Но это была не подружка. Голос в трубке звучал с ярко выраженным американским акцентом.
— Дэвид Мартинес? С вами говорит Фрэнк Антонеску…
— Э-э… добрый день.
— Я адвокат вашего дедушки. И прежде всего должен сказать — я с большой грустью узнал о его кончине.
— Благодарю вас. Простите… э-э… у деда был свой юрист?
Голос в трубке подтвердил: да, у деда был юрист. Дэвид удивленно покачал головой. Сквозь окно номера он видел, как хлещущий над пустыней дождь выбивает фонтанчики из бассейна перед мотелем.
— Так, ладно. Продолжайте, прошу вас.
— Спасибо. Вы кое-что должны знать. Я распоряжался состоянием вашего дедушки.
Дэвид рассмеялся — слишком громко. Его дед жил в медленно разрушавшемся старом бунгало; он ездил на «Шевроле» двадцатилетней давности, и у него, по сути, ничего не было. Состояние? Ну да, конечно.
Но тут Дэвид подавился смехом, потому что его вдруг укололо странное опасение. А не было ли именно это поводом к вечным страданиям деда? Возможно, старик завещал ему какой-нибудь громадный долг?..
— Мистер Мартинес… Состояние вашего дедушки составляет два миллиона долларов, или около того. Наличными. На сберегательном счете в банке Феникса.
Дэвид покачнулся, как от хорошего удара; затем попросил адвоката повторить сумму. Юрист повторил, и Дэвида тут же охватил истинный гнев.
Все это время! Все это время его дед был жутким, самым настоящим, чертовым миллионером? Все то время, пока он, Дэвид, его осиротевший внук, боролся, пробиваясь в жизни, грыз гранит наук в университете, выбивался из сил просто ради того, чтобы удержать голову над водой… и все это время его горячо любимый дедушка сидел на двух миллионах долларов?!
Дэвид спросил адвоката, как давно его дед обладал этими деньгами.
— С тех самых пор, как нанял меня. Как минимум двадцать лет.
— Значит… но почему, черт побери, он жил в этом дерьмовом старом домишке? Ездил на такой машине? Не понимаю.
— Это вы в точку попали, — ответил адвокат. — Поверьте мне, мистер Мартинес, я не раз предлагал ему воспользоваться деньгами, потратить что-нибудь на себя или отдать вам. Но он меня не слушал. Ну, по крайней мере, там накопились проценты, — адвокат грустно усмехнулся. — Если вы когда-нибудь узнаете, откуда взялись эти деньги, уж, пожалуйста, дайте мне знать. Меня всегда это очень интересовало.
— Так, и что мне теперь делать?
— Приезжайте завтра в мою контору. Подпишете кое-какие документы, и деньги ваши.
— Вот так просто?
— Вот так просто. — Последовала пауза. — Однако… Мистер Мартинес, вам лучше сразу узнать, что в завещании есть некое дополнительное условие, отдельный пункт…
— И в чем он состоит?
— Там сказано… — юрист вздохнул. — Ну… это несколько эксцентрично, конечно. Там сказано, что, прежде всего, вы должны потратить часть денег на то, чтобы кое-что сделать. Вы должны поехать в края басков и найти некоего человека по имени Хосе Гаровильо, он живет в городе под названием Лесака. Думаю, это где-то в Испании. Я имею в виду, край басков. — Юрист замялся. — В общем… я думаю, лучше всего сделать так: как только доберетесь до Испании, сообщите об этом мне, и я переведу деньги на ваш счет. И после этого делайте с ними что хотите.
