Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 85
— Глупости, девочка!.. Вот увидишь — все будет прекрасно.
— А работа — не будет ли трудно?
— Не волнуйся. У него на стреме полным-полно референтов — не волнуйся, девочка.
Дашенька и сама знала, что трудно ей не будет. Она просто так спрашивала. Из скромности.
* * *
Андрей работал дома, его тема и выводы были настолько важны, что его начальник и всякие уважаемые люди освободили Андрея и бессрочно отпустили его. «Трудись дома. В наилучших условиях», — сказал ему начальник. Андрей все более становился теоретиком. Предполагалось, что он не должен терять время на проезд туда-сюда. И даже зарплату ему носил старенький почтарь.
А у Дашеньки в эти дни была запарка, и она не осмелилась взять больничный, чтобы создать мужу наилучшие условия, и потому на ее секретарском столе нет-нет и заливался телефон.
— Алло.
— Дашуля, это я, Андрей. Скажи-ка мне быстро, манка — это белое и сыпучее?
— Да. Только не спутай с мукой.
— Ты, кажется, велела на пол-литра молока — две с половиной ложки манки.
— Да.
— Ты уверена, Дашуля?
— О господи, ну конечно уверена!
Андрей к этому времени впал в известную беспомощность — слишком привык к жене, ничего не умел, ничего не запоминал. Он пугался теперь и мало-мальской заботы — а стукнуть ему должно было вот-вот тридцать, и был он на семь лет старше Дашеньки.
Он звонил опять. В голосе была радость первооткрывателя:
— Дашуля! Милая!.. Я только что засыпал манку.
— Хорошо, родной.
— Я засыпал. Я уже помешиваю. Я помешиваю большой ложкой, слышишь, Дашуля?
И некоторое время Андрей держал телефонную трубку в непосредственной близости от кастрюльки. Чтобы жена слышала. И чтобы подсказала, если что-то булькает не так.
Дашенька была вся внимание, она записывала людей на прием. Она согласовывала день и час. Она беседовала. Она входила время от времени к шефу с кратеньким докладом — кто явился, и с каким вопросом, и согласен ли подождать хоть бы десять минут.
— Дашенька! — Это опять звонил Андрей. — Дашенька! — он прямо-таки кричал в телефонную трубку. — Каша никак не загустеет. Вроде бы сварилась, но не загустевает… Никак!
— Ешь незагустевшую, родной, — мягко говорила Дашенька. Она никогда не выходила из себя.
* * *
Примчавшись домой, Дашенька радостно поцеловала его — отощавший Андрей сидел за столом, писал, чертил, курил, а вокруг был вдохновенный беспорядок — на столе, на тахте, на паркете пола лежали его бумаги.
Картинка была родная и привычная, та же, что и вчера, и позавчера — но не совсем. Потому что с кухни тянуло жареным мясом.
— Привет!..
Оказалось, что зашла в гости подруга Вика. И хозяйничала.
— Что же ты, дорогая, своего мужика голодом моришь? — спросила Вика.
— Да так, — несколько смутилась Дашенька. — Дела…
— Нельзя, дорогая… Или ты забыла, что сердце мужчины и его желудок, в сущности, один и тот же орган?
— Я не забыла…
— Смотри — а то найдется другая, которая ему это напомнит.
Дашенька и впрямь на полминуты взволновалась и оглянулась на мужа — слышал ли?.. Но Андрей не слышал: он был в шоке, он сидел, как сидит деревянный истукан в музее. Запах мяса сводил его с ума. Андрей не слышал, и не видел, и не понимал.
Дашенька выставила подругу Вику как можно быстрее. За чаем Вика все-таки пыталась завести разговор.
— Что же ты не спросишь — как у нас в корректорской?
— Я знаю, как у вас, — спокойно сказала Дашенька.
Вика пожала плечами:
— Ну тогда расскажи, что у тебя новенького.
— Ничего.
— Но ты же теперь при директоре.
— Ну и что — работа как работа.
Вика после чая хотела покрутить пластинки.
— Что ты, Вика, — мягко заявила Дашенька. — Андрей работает…
— А мы — тихо.
— Нет-нет.
Андрей действительно работал, хотя работалось ему неважно — утроенная порция мяса с картошкой, выделенная ему Викой, едва не свалила его в постель. Он зевал. Он тер глаза. В сознании мелькало что-то яркое и расцвеченное — ему снились короткометражные сны, две секунды, не больше, — снились павлины, женские косынки, восточный базар и новенькая географическая карта Крыма.
После чая Вика ушла. Дашенька проводила ее до метро, но тепла в их разговоре не было.
* * *
Вика обиделась. Так и бывает. Вике показалось, что ей отплатили черной неблагодарностью, — она не понимала, что сама же сказала слова, которые напугали Дашеньку. Андрей был в известном смысле добычей, а добычей не делятся.
Вика к Дашеньке больше не пришла ни разу, несколько дней кряду Вика возмущалась — она наполнила шумом всю корректорскую.
— Старых друзей забывать — не самое ли последнее дело?! — говорила Вика в гневе.
И еще говорила:
— Ведь это я указала ей путь к сердцу Андрея.
И еще:
— Неизвестно, как бы она сейчас жила, не научи я ее печь пирожки…
А в эти самые минуты Дашенька ухаживала за Андреем, жарила ему и варила, стирала и гладила. Чуткая, она вполне реабилитировала себя после трудных дней запарки. Вике и в снах не снилось, как глубоко и как верно Дашенька усвоила, что уход и забота расслабляют мужчину, делают его ручным, беспомощным, и тогда из него хоть веревки вей.
* * *
В предприемной директора, заждавшись, посетители нервничали, а иногда ссорились — каждому его дело казалось более важным и более срочным. И каждый рвался в кабинет.
— Товарищи, я вас прошу… Ради бога… Потише…
Дашенькины глаза оказывали удивительное воздействие. И мягкий голос. И кроткий совет. И вовремя поданный стакан воды… И когда посетитель уходил, он нет-нет и вспоминал — а все же какой секретарь у директора. Клад. Добрейшее сердце.
Так возникла небольшая слава, а небольшая слава — это самая приятная слава. Говорили, что Дашеньке случилось помирить двух докторов наук, которые враждовали с юности. В пятьдесят на каком-то банкете они хватали друг друга за грудки, бранились, шумели и плескали один другому в лицо остатками коньяка в рюмке — сейчас им было по шестьдесят три года, они поцеловались прямо на глазах у Дашеньки.
Никогда и никому Дашенька не посоветовала плохо — такой вот дар. Иногда и директор звонил ей домой вечером:
— Дашенька, я хотел бы с вами поболтать минут пять — можно?
— Конечно, — мягче пуха отвечала Дашенька, но с достоинством, такой вот почерк.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 85