Томаса я нашла в Подземелье – так Майк называл зал, расположенный в подвале; он пробирался через колышущееся море одетых в черное тел с подносом пустых стаканов. Как обычно, он выглядел восхитительно, если, конечно, вам нравятся стройные юноши с нежной бледной кожей и гривой черных волос, ниспадающих до самого пояса. Его лицо могло показаться грубоватым, однако чересчур высокие скулы и резкие черты скрадывались за счет утонченности и благородства его облика. На этот раз его волосы были заплетены в тугую косу – верный признак того, что Томас очень занят, поскольку в другое время он их распускает; несколько прядей роскошных волос выбились из косы и падали ему на лицо. Наряд для него придумал Майк: ажурная рубашка из черного шелка, которая скорее демонстрировала тело, чем его прикрывала, узкие черные джинсы, обтягивающие ноги, словно вторая кожа, и черные кожаные сапоги, достающие чуть не до бедер. Он был похож скорее на стриптизера, чем на официанта, но даже здесь, в баре, экзотическая внешность и невероятная, манящая сексуальность Тома, проявлявшаяся в каждом его движении, многим вскружили голову. Да и я, честно говоря, попала под эти чары.
Год назад Майк пришел к выводу, что в Атланте и так хватает баров в стиле кантри-энд-вестерн, а потому обычную семейную забегаловку он превратил в модный клуб с танцполом для любителей прогрессивного рока наверху и местом встречи готов в подвале. Старшему поколению это не понравилось, зато молодежь повалила в клуб валом. Внешность Томаса подходила к обстановке клуба как нельзя лучше, бизнес процветал, но меня беспокоило другое – Томасу постоянно приходилось отгонять от себя назойливых поклонников. Во всяком случае, я считала, что он их отгоняет, поскольку он ни разу не привел кого-то к себе домой. И все же я не раз думала о том, что найти для Томаса подобную работу было одним из самых глупых моих поступков.
Сейчас Томас выглядел намного лучше, чем в тот раз, когда я увидела его впервые; тогда он ошивался в местной ночлежке с тем ничего не выражающим взглядом, который был мне так хорошо знаком, – я выглядела примерно так же, когда вела неприкаянную жизнь. Лайза Портер, менеджер и добровольная опекунша постоянных обитателей этого заведения, представила нас друг другу, когда я заскочила туда во время одного из своих заданий. Копаясь в кучах старой одежды, которую нужно было рассортировать по степени изношенности, мы с Томасом перекинулись парой слов. Видимо, что-то в нем меня привлекло, поскольку в тот же вечер я поговорила о нем с Майком, и после короткого собеседования тот взял Томаса на работу. Майк сказал, что такого замечательного работника у него еще не было – ни разу не заболел, ни на что не жалуется и выглядит как картинка. Что касается последнего, тут я могла бы поспорить – Томас, конечно, красивый парень, но его безупречной коже явно не хватало чего-то вроде прыща или шрама, в общем, чего-то такого, что заставило бы поверить в ее реальность. Он гораздо больше, чем все известные мне вампиры, походил на восставшего из мертвых, сочетая в себе врожденную выдержку и спокойную уверенность в себе. Однако Томас был живым человеком и, пока рядом с ним находилась я, должен был таковым и оставаться.
– Томас, у тебя найдется минута?
Не думаю, что он услышал меня сквозь тот неимоверный грохот, который диджей считал музыкой, но кивнул. В такой час я никогда не появлялась в клубе, и Томас сразу понял – что-то случилось. Мы начали пробираться сквозь толпу; я поймала на себе недовольный взгляд какой-то женщины с лиловыми дредами и черной губной помадой – ну как же, ведь я утаскивала главную приманку! А может, ей просто не понравились моя жизнерадостная футболка и серьги. Обычно я одевалась как гот или просто надевала побольше черного, стараясь при этом выглядеть не слишком ужасно – рыжеватым блондинкам черное не идет, – но так было только тогда, когда я приходила в клуб работать. Очень быстро я поняла, что клиенты не принимают всерьез гадалку, если на ней одежда пастельных тонов. Однако в свободное время я могла позволить себе одеваться не так, словно собралась идти на похороны. Мне и без того хватает депрессий.
Обогнув стойку, мы зашли в дальнюю комнату, которую использовали в качестве кладовки. Здесь было потише, и мы даже могли расслышать друг друга, повышая голос до крика. Впрочем, адский шум не слишком волновал меня. Едва осмеливаясь смотреть Томасу в глаза, я мучительно подбирала слова. Как и я, он рано оказался на улице. Но в отличие от меня ему было нечего продать, кроме самого себя. Мне очень не нравилось выражение его глаз, когда я заговаривала с ним о его прошлом, поэтому я старалась избегать вопросов, которые тем не менее постоянно вертелись у меня на языке. Дети улицы рассказывают в основном одну и ту же историю – как их использовали, унижали и под конец вышвырнули из дома. Я думала, что оказала Томасу услугу, поселив в свободной комнате своей квартиры и найдя для него постоянную работу, однако испытать на себе его гнев было достаточно высокой ценой за шесть месяцев моей тихой и размеренной жизни.
Наши отношения были не настолько близкими, чтобы я знала, как незаметно для Томаса ограждать его от неприятностей. Трудность заключалась в том, что ни он, ни я не любили откровенничать, поэтому для начала мы не на шутку поссорились. В тот вечер я, выйдя из ванной, обнаружила его на своей постели, абсолютно голого, с разметавшимися по белоснежной простыне волосами. Я застыла как вкопанная, вцепившись в свое полотенце с надписью «Винни-Пух», и таращилась на Томаса, который с кошачьей грацией развалился на моем пуховом одеяле. Он был ничуть не смущен, и я знала почему; конечно, он совсем не был похож на голодающего беспризорника. Я ни разу не спросила его, сколько ему лет, поскольку была уверена, что он младше меня. И следовательно, не имел права так на меня смотреть.
Я невольно следила за его рукой, когда он медленно провел ею по своему телу от груди до бедра. Это было явное приглашение, и мне понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, что происходит. Наконец до меня дошло, что Томас, по-видимому, просто хочет заплатить за комнату – другого способа он не знал. Согласно закону улицы, ничто не дается бесплатно, поэтому, когда я отказалась взять с него деньги, он решил, что мне нужно кое-что другое. Конечно, мне следовало с ним поговорить, объяснить, что я тоже многое повидала в жизни, что меня тоже использовали и что я не хочу поступать так же с другими. Может быть, тогда мы просто поговорили бы и на этом все закончилось. К несчастью, я совершила ошибку – вышвырнула его из спальни, попутно набросив на него одеяло. Не знаю, что он тогда обо мне подумал, потому что больше мы об этом не вспоминали. С тех пор мы стали обычными мирными соседями – по очереди занимались уборкой квартиры, готовили, ходили по магазинам… и хранили свои секреты друг от друга. Иногда я ловила на себе его внимательный взгляд и думала, что он наверняка ждет, когда я поступлю с ним так же, как с остальными, – предложу расстаться. В такие минуты я ненавидела себя, потому что именно это я и собиралась сейчас сделать.
– Решила уйти пораньше? – спросил он и легонько провел рукой по моей щеке; я отступила на шаг, чтобы быть подальше от его доверчивых глаз. Сейчас я ему все скажу, но видеть, как в его взгляде гаснет вера в людей, было выше моих сил.
– Нет. – Я переминалась с ноги на ногу, мучительно подбирая слова. Не его вина, что мою жизнь собираются спустить в унитаз. Уже в который раз. – Мне нужно сказать тебе что-то очень важное. Ты меня выслушаешь и сделаешь то, что я попрошу, о'кей?
