Щупальца вдруг отпустили корпус.
Какое-то мгновение такси еще продолжало оставаться в том же положении, но вот сила притяжения Корабля - гораздо большая, чем допускали земные стандарты - сделала свое дело: такси грохнулось вниз, прямо в зарезервированный заранее конусообразный эллинг. Удар был значителен, хотя и смягчился гиперфибровым полом и изрядной дозой шумопоглотителя. Уошен, почувствовав волну удара ступнями ног, позволила себе на секунду улыбнуться, представив удивление пассажиров.
- Я буду вынужден составить рапорт, - проворчал белолицый.
- Естественно. Я принимаю все ваши замечания. Идет?
- Спасибо… Но, капитан…
- Нет, благодарю.
Уошен направилась к эллингу, где стояло такси. По пути ее улыбка растаяла, сменившись театральным выражением лица, необходимым для выполнения предстоящего дела.
Пассажиры высаживались.
Это были камбалоподобные.
Впрочем, на первый взгляд камбалоподобные напоминали, скорее, толстые шерстяные пледы на дюжинах сильных, но очень коротких ножек. Они прибыли из суперземных миров, привыкших к силе тяжести, превышавшей имеющуюся в порту раз в пять, и потому, как и остальные существа из подобных миров, требовали более сгущенной и обогащенной атмосферы, чем имелась на Корабле. Их судорожному, шелестящему дыханию помогали имплантированные компрессоры. С одного конца каждого длинного тела, который за неимением лучшего определения приходилось называть головой, смотрели на Уошен большие жутковатые человеческие глаза.
- Мы приветствуем вас! - громогласно объявила она. Ее переводчик издал низкий рокочущий звук.
- Хотя я и презираю вас всех, - неожиданно продолжила она и, следуя советам экзопсихологов, нагнулась, чтобы посмотреть прямо в глаза новоприбывшим. - Здесь у вас нет ни имени, ни положения. Ничего. Одно мое слово - и вы будете уничтожены самым мучительным образом.
В их обществе не приветствовалась человеческая вежливость.
Камбалоподобные - чье настоящее имя являлось лишь набором поэтически тикающих звуков - отождествляли доброту с интимностью. А интимность была принята только между членами семьи или в очень узком кругу, ибо она давалась лишь по крови или благодаря церемонии. Экзопсихологи были непреклонны. Если Уошен не удастся сразу запугать камбалоподобных, они почувствуют себя неуютно и неуверенно. Их состояние будет равносильно состоянию человека, к которому вдруг обратится какой-нибудь незнакомец, используя при этом прозвище, данное ему возлюбленной, да еще и наградит его влажным ласкающим поцелуем.
- Этот Корабль мой, - сурово объяснила она своим слушателям.
Несколько существ из стоявших поближе навострили крошечные ушки, пытаясь отделить ее голос от громовых раскатов переводчика.
- Вы уже заплатили за мое спокойствие, равно как и за пользование эллингом, - продолжала Уошен. - Заплатили новыми технологиями, которые мы давно получили, опробовали и внедрили.
Длинные усики зашевелились, дотрагиваясь друг до друга - камбалоподобные разговаривали ощущениями.
Уошен снова посмотрела в ближайшие ярко-синие, крайне подвижные глаза.
- Мои правила просты, маленькие чудовища. Усики замерли.
Слушатели затаили дыхание.
- Мой Корабль - это Корабль. В ином имени он не нуждается.. Он значителен и огромен, но не бесконечен. И не пуст. Вместе с вами его лабиринты разделят тысячи других существ. И если вы не будете относиться к другим пассажирам с должным уважением, то будете выброшены отсюда. Выброшены. Вышвырнуты за борт и забыты, - объяснила она.
Дыхание возобновилось с удвоенной силой. Не перебирает ли она?
Но вместо того, чтобы смягчиться, Уошен продолжала напирать.
- Для вас приготовлено пустое помещение. Как вы и просили. Оно запечатано и герметизировано. Там много места и в изобилии вашей идиотской пищи. В вашем новом доме делайте что хотите. За исключением размножения. На размножение требуется мое личное разрешение и дополнительная плата. Дети будут являться пассажирами, и потому их статус в полном моем распоряжении. Если я сочту нужным, то выкину их за борт в любой момент. Понятно?
Переводчик повторил вопрос, а затем мягким бесполым голосом сообщил Уошен ответы камбалоподобных.
- Есть, господин капитан.
- Разумеется, ваша честь.
- Вы меня напугали, господин.
- Когда все это кончится? Мама! Я есть хочу! Уошен подавила усмешку и, переведя дыхание, ответила на последний вопрос:
- Так будет всегда. До тех пор, пока однажды я не вышвырну вас с Корабля.
Другие капитаны практиковали изгнание, разумеется, вполне человеческим образом. Такси или иные звездолеты брали на борт беспокойных существ и развозили по домам или, чаще всего, в такие миры, где они имели несомненную возможность выжить.
- Но не ошибитесь! - прорычала Уошен. - Я люблю свой Корабль. Здесь я родилась и здесь умру, а до той поры буду делать все, чтобы защитить его древние стены и благородные камни от всего и всякого, кто не выкажет ему полного и совершенного уважения. Поняли меня, дурилы?
- Да, ваша честь.
- Вы божий посланник!
- Так она закончила? А то мой язык онемел от голода!
- Заканчиваю, - громче прежнего произнесла Уошен. - Но вы будете под присмотром. С этого момента и навсегда я стану следить за вами, как Фантом Ночи.
Последнее заявление вызвало почтительную тишину.
Фантом Ночи - это Бог камбалоподобных. Его имя, будучи произнесенным переводчиком на родном языке существ, вызвало дрожь даже у стращавшей их всех Уошен.
С привычным высокомерием она развернулась и пошла прочь.
Квинтэссенция капитана. Одна из хозяек галактики.
В этот момент она казалась тем самым мифическим чудовищем, что похищает души осмелившихся заснуть.
Уошен уже давно достигла того возраста, когда прошлое кажется слишком огромным, чтобы помнить его, когда даже наиострейшие, важные воспоминания теряют и свои мелкие детали, и целые столетия, и от любимого детства остается лишь ряд разрозненных фрагментов. Когда даже то, что врезано в память алмазом и неподвластно времени продолжительностью в десять миллионов лет, блекнет до смутных картинок.
Первыми инопланетянами в жизни Уошен оказались фениксоподобные.
Это произошло, когда Корабль еще не вошел в Млечный Путь, сама Уошен была почти ребенком, а ее родители - инженеры, попавшие на Корабль с первыми звездолетами - составляли часть большой команды, создававшей для фениксоподобных их обиталище.
Этих чужих не любили. К тому же они попытались завоевать судно. Операция прошла, разумеется, неудачно, но простить такое было трудно. Отец Уошен, обычно весьма снисходительный к ошибкам других, открыто утверждал, что его работа напрасна, и что это, вообще-то говоря, не работа, а преступление. «Отведите этому дерьму какие-нибудь дрянные катакомбы, дайте немного воды и минимум пищи. И забудьте о них. Таково мое скромное пожелание».
