Дом, в котором они жили, состоял из трех комнат, громоздившихся одна над другой, и части площадки плоской крыши. Все это богатство принадлежало вдове Нетте и трем ее детям. Нетта и сама была вполне способна приглядывать за своими делами, но многочисленному семейству шляпников из соседнего двора ее дом пришелся по вкусу, впрочем, как и дочка Нетты, так что они предприняли ряд мер, чтобы выжить вдову. Тогда она впустила в дом парочку уличных актеров, чтоб те помогли ей удержать ее собственность. Однако борьба с настырными шляпниками продолжалась так интенсивно, что актерам почти не оставалось времени на занятие собственным ремеслом. Так дело и шло, пока Хет, Сагай и жена Сагая Мирам тоже не въехали сюда, и тогда шляпникам пришлось убедиться, что скромность — лучшее достоинство мужчины. Нетта хвалилась, будто все, что требовалось от торговцев древностями, это посидеть вечерок на пороге дома, и враги Нетты разбежались в беспорядке. Хет и Сагай не сказали ей, что однажды ночью они сходили к шляпникам и выбили либидо из всех троих старших братьев.
Остальные соседи по двору были преимущественно уличными фокусниками и торговцами вразнос, а других торговцев редкостями тут не было, так что Хету и Сагаю не приходилось бояться ни конкуренции, ни воровства.
— А ведь он мог быть и торговым инспектором, надеявшимся спровоцировать тебя, — продолжал спорить Сагай, пересекая двор. — Этот парень Сеул предложил тебе монеты.
— Тогда я буду честен, — ответил Хет, просовывая палец в дырку двери и открывая щеколду. — Впрочем, я всегда честен.
Сагай прокряхтел:
— Нет, просто ты думаешь, что всегда честен, а это совсем другое дело.
Их сторона двора лежала в тени, так как солнце уже почти обошло город, и, стало быть, в комнатах теперь должна была царить прохлада, если бы не тепло от разгоряченных тел. Пол комнаты был густо покрыт детьми всех возрастов: младшенький Нетты, который еще только учился ходить, три младшие дочери Сагая и Мирам, да еще их крошка сын, о котором Сагай говаривал, что это последний, кого он зачнет в Чаризате. Либра и Сенасе, двое юных актеров, валялись на дырявом матрасе и пересчитывали кусочки меди, которые им набросали сегодня зрители. Эти кусочки надлежало взвесить и обменять на торговые жетоны — еще один способ обойти закон о монетах.
На узенькой скамье, высеченной в каменной стене дома, сидела вдова Нетта, обмахивая опахалом себя и жену Сагая Мирам, которая на низеньком столике сортировала груду цветных бус на подносе, раскладывая их по цветам в отдельные бутылочки. Двое маленьких детей мешали ей, сражаясь за право залезть к ней на колени. Когда Мирам и Нетта купят металлическую нить, которая им нужна, они изготовят ожерелья из привезенных Мирам из Кеннильяра бусин и продадут их одному из соседей, державших лавчонку на базаре.
Мирам выглядела усталой и издерганной детьми, но все же улыбнулась, когда вошли ее муж и Хет.
— Ну что, мы все еще богачи?
Хотя Мирам по-настоящему не изучала искусство Древних, она кое-чему научилась от Сагая и интересовалась их делами. Разумеется, ее знания были не слишком обширны, но умение писать и читать на торговом языке позволяло ей подзаработать, объясняя юридические тонкости документов или помогая писать письма соседям.
— Нет, но вполне зажиточны, во всяком случае, на сегодня, — сказал Сагай, выкладывая на стол для всеобщего обозрения результаты их сегодняшних сделок.
Там была маленькая шкатулочка с гравированным цветочным узором, сделанная из мифеина — тяжелого серебристого металла Древних, из которого состояла большая часть хорошо сохранившихся изделий прежних времен. Там же лежали несколько полированных кусочков камня глубокого сине-зеленого цвета в круглых оправах из того же металла. Это могли быть обломки украшений, а могли быть и фишки от какой-то старинной забытой игры. Чаризатские ювелиры и камнерезы славились по всему Приграничью, вплоть до городов Последнего моря, но плавить этот металл они не умели.
Хет сел на скамеечку возле Нетты. Большую часть полок, высеченных в стене, занимали сосуды с водой, а на гвоздях, вбитых в гладкие глиняные стены, висела медная утварь для готовки, принадлежавшая Нетте. Тут же лежали жернова для выдавливания масла и для помола зерна — вещи необходимые в каждом хозяйстве. Самое видное место на полке занимал медный чайный поднос бабушки Нетты.
Сагай пустился в рассказ об их приключениях.
— Беспокойное дело, — сказала Мирам, бросая критический взгляд на Хета. — Идти в пустыню, когда тебе даже неизвестно, что этому человеку надо.
Она была моложе Сагая и происходила из зажиточной семьи в Кеннильяре, которая в высшей степени неодобрительно отнеслась к выбору Мирам ученого, но нищего мужа. Когда Сагай решил уехать в Чаризат, он попробовал убедить ее остаться в Кеннильяре и ждать, когда он вернется богатым или хотя бы с деньгами достаточными, чтобы купить себе место в Ученой гильдии Кеннильяра. К этому предложению Мирам отнеслась решительно отрицательно. Чаризат ей не нравился, но еще больше ей не нравилась перспектива жить с не одобряющей ее семьей и каждый день думать, жив Сагай или уже умер.
— В Пекле этот патриций будет бессилен, — сказал Хет. Мирам не одобряла и торговли Сагая реликвиями старины, считая это занятие опасным. На этот счет Хет с ней спорить не мог — дело действительно было опасное. Иногда она и самого Хета не одобряла, и в этом он с ней тоже соглашался. — Я выберусь оттуда живым, а он — нет… со стражами или без них, все равно.
— Его стражи тебя пристрелят, — весьма к месту вмешалась Нетта. — Они, знаешь ли, с ружьями не для забавы ходят.
Хет ничего не ответил. Он знал, что внимание горожан с верхних ярусов уже само по себе таит опасность, но не имел ни малейшего желания выкладывать сейчас настоящую причину того, почему он согласился взяться за это дело.
Дверь неожиданно распахнулась, и на пороге появился их сосед Рис, совершенно запыхавшийся. Это был болезненно худой темноволосый мальчуган, который, видимо, мчался во весь дух. Наконец он выдохнул:
— Тебя ищет Лушан, Хет.
— И с каких пор?
Рис сел на пол, схватил крошечного ползунка и принялся его щекотать.
— Примерно с полудня. Я слыхал об этом от огнеглотателя возле Одеона.
Нетта встала и отобрала визжащего ребенка.
— Возле театра? Надо бы пожаловаться твоей тетке.
— А она и сама знает! — ответил мальчишка.
Рис и его семья жили через дом отсюда, его отец был уличным актером. В прошлом году двое пьяных люмпов сломали его шарманку, чем лишили его возможности зарабатывать. Потом Хет кое-как починил шарманку, методом тыка заменяя проволочки и сломанные кусочки металла, а Сагай увенчал работу, разукрасив ящик изумительными рисунками. С тех пор Рис выполнял для них массу мелких поручений, бегая туда и сюда со всякого рода информацией.
— Опять Лушан? — удивился Сагай. — Что нужно этому мешку с нечистотами?
Хет прислонился к стене, стараясь выглядеть так, будто эти новости его не касались.
