Меня всего прямо трясло, в желудок словно кирпичей натолкали.
— Сегодня у нас в гостях мужественная семья, — сказала Софи Карп, когда музыка смолкла. — Мать и сын, люди твердой веры. Полгода назад, глубокой ночью…
Папа. Меня всего колотит. Перед глазами встает сегодняшняя картина… Тормозящий со скрежетом поезд… Огни…
— …И вот теперь, — продолжает Софи Карп театральным голосом, — когда Тейлор Мур и ее сын садятся завтракать, им каждый раз приходится напоминать себе, что не надо резать третий кусок бекона…
Кровь отхлынула у меня от щек.
— …что не надо разбивать в яичницу третье яйцо…
Спокойно…
— …и можно себе представить, какую боль все это причиняет двенадцатилетнему подростку, правда ведь?
Все глаза устремлены на меня. Я поворачиваюсь. Софи Карп стоит слева от меня. Ее микрофон тычется мне прямо в нос.
— Тринадцать. — Голос мой срывается на фальцет на слоге «надцать».
Не слабо. Зрители смеются.
Софи Карп выдает какую-то тупую шутку и тут же делает серьезное лицо.
— Каждый год тысячи людей исчезают, и о них ни слуху ни духу…
Мама судорожно сжимает мне руку.
— Все ли они умерли? — торжественным тоном продолжает Софи Карп. — Это не всегда так, утверждает наша гостья.
Гостья? Что-то нам о гостье не говорили.
— Все приветствуем… Гардению Руэль-Саван!
Занавес у нас за спиной открылся, и публика захлопала. На сцену вышла высокая — под метр восемьдесят — женщина в шелковом тюрбане и длинном струящемся платье. Она неспешно поклонилась. Величественно воссев на кресло справа от мамы, она наклонилась чуть вперед и, положив одну руку на мамину руку, а другую на мою, будто мы старые друзья, приветствовала нас низким голосом.
У меня мурашки побежали по телу. Все это мне не нравилось. Хоть убей!
— Книга мисс Руэль-Саван «Невидимый мир» была в списке бестселлеров многие месяцы, — объявила Софи Карп. — Она специалист по исчезновениям и жизни в иных мирах…
Я бросил взгляд на маму. У нее был такой вид, будто сейчас она упадет в обморок.
Глаза у Гардении Руэль-Саван были прикрыты веками.
— О да-а-а, — пропела она.
Все это увидят. У меня сердце ушло в пятки.
— Что же это такое? — спрашивала Софи Карп. — Вы что-нибудь чувствуете? Вы знаете нечто такое, что может помочь этим людям?
Гардения Руэль-Саван отпустила руку мамы и протянула ладонь в сторону Софи Карп, словно призывая ее к молчанию.
— Алан, — прошептала она. — Алан Мур? Так его зовут? — Мама вяло кивнула. — Он здесь, — брякнула Гардения Руэль-Саван.
Публика замерла. Софи Карп оглядела зал:
— В нашей студии?
— Нет, — мрачным голосом отозвалась провидица. — В мире, существующем параллельно нашему. В мире, который, увы, мало кто из людей способен видеть… Лишь те, кто наделен зрением.
Публика захихикала. Гардения Руэль-Саван медленно приоткрыла глаза. Она бросила быстрый взгляд на маму, затем уставилась на меня. Глаза ее буравили меня, как два темных прожектора.
— А у тебя, молодой человек, оно есть, — тихим голосом произнесла она, — правда ведь?
Она просто дурит меня.
Это было ясно как божий день, но не это главное. Ее глаза пронзали меня насквозь. В голове у меня все смешалось.
— Дэвид? — прошептала мама. — Что с тобой?
Он ждал. Он был в полном рассудке, дышал, был счастлив и ждал меня.
Вся студия будто растворилась в ярком свете. Осталось только лицо Гардении Руэль-Саван.
— Простите, — проговорил я и, не дожидаясь ответа, поднялся и побежал в туалет.
За спиной звучал голос Софи Карп:
— Ах, простите ради бога. Вы же понимаете, это такая тонкая эмоциональная сфера. Давайте сделаем небольшой перерыв…
4
Она путает нам карты.
Он ушел.
— Ты выглядел ужасно по телику, — сказала Хитер.
— Спасибо, — буркнул я.
Пальцы Хитер быстро бегали по клавиатуре компьютера. На экране медленно возникали слова: «ПОДЗЕМКА», «ФРАНКЛИН-СИТИ». Хитер кликнула «поиск» и откинулась на спинку стула.
«Соединение» — вспыхнуло сообщение.
За окном комнаты Хитер любители шестичасовой утренней прогулки направлялись в парк с собаками. Глаза у них слипались, как и у меня. Родители Хитер спали в другой комнате. Ее маленький брат тоже. Я и сам отсыпался бы после шоу Софи Карп. Только не тут-то было. Хитер разбудила меня по телефону, извинилась и настояла, чтоб я немедленно зашел к ней.
И я как последний идиот поплелся.
— Что мы здесь делаем? — спрашиваю я.
Хитер и ухом не повела, будто не слышала.
— Я понимаю, как ты возбужден. Если бы кто-то сказал мне, что я вижу параллельные миры…
— Да я и этот-то с трудом различаю в такую рань.
— Брось, Дэвид. Гардения, как-то бишь ее — знаменитость. А что, если она права? Ты что, не читал научную фантастику?
— Это все литература, Хитер. А здесь реальная жизнь. Эта женщина много на себя берет и всех дурит. У нее нет ни лицензии, ни научного звания или чего там еще.
— Откуда же тогда она узнала имя твоего папы?
— Могла посмотреть в справочнике.
— А откуда она узнала, что ты видел его на станции в метро?
— Да она и не знала! Она только сказала…
Но Хитер не слушала. На дисплее появился список сайтов. Хитер перелистала и кликнула на одном из названий: «Брошенные сокровища: станции прошлого».
Статья выплыла почти сразу. Хитер пробежала ее и остановилась.
— Вот, слушай. — Она начала читать: — «Тридцать лет тому назад в самый разгар финансовых трудностей в городском хозяйстве несколько станций были закрыты… В один прекрасный день пассажиры, привыкшие выходить на станции «Гранит-стрит», увидели зацементированную стену». Ага, вот оно!
— О чем ты?
— Как о чем? Не улавливаешь? Тридцать лет тому назад. Это разрыв во времени. Ты заглянул в прошлое, Дэвид!
Я взвыл и уткнулся носом в подушку Хитер. Поделом тебе, дурачине.
— Ты звонишь мне ни свет ни заря в субботу, будишь меня, когда мне снится последний сон, и заставляешь идти к себе, и все ради чего? Ради твоих научно-фантастических бредней?
— «Сейчас станция закрыта, — продолжала читать Хитер, — и используется в качестве складских помещений и для киносъемок».
