Но иллюзорная надежда быстро угасла. Марина мысленно принялась пересчитывать и зачеркивать унылые дни, которые ждали ее впереди. Вычитать и складывать. He так уж плохо у нее дела в математике!
Марина пристально следила за комаром, и хотя не верила в телепатию, сегодня ей не хотелось подвергать свои способности сомнению. Она закрыла глаза и взмолилась, чтобы мерзкий кровопийца сел на лысую голову преподавателя, устроив на ней пиршество.
— Если помножить одну девятую на одну шестую, то получится?..
Ответа не последовало. Марина не была Цезарем или Эйнштейном, ей не по плечу было заниматься несколькими делами сразу. Она не могла одновременно устанавливать телепатический контакт с комаром и перемножать дроби.
— Ты не знаешь ответа?
Замечательный вывод. Вполне достойный учителя математики.
— Дело в том… что сюда… залетел комар, — пробормотала Марина, сомневаясь, стоит ли ей раскрывать все карты.
— Марина, никогда в жизни я не слышал более глупого оправдания. Не можешь придумать что-нибудь получше?
Учитель попал точно в цель. Жизнь несправедлива. Это было совершенно нормальное оправдание. Такое же, как «Извините, меня не было на уроке, потому что скончался мой кот». Если у кого-то умирал кот или в класс залетал комар, это непременно звучало как оправдание, но иногда могло сойти и за полуправду.
И тут комар, отличавшийся немалым коварством, ужалил Марину в руку, в которой она держала ручку.
В жизни Марины бутерброд всегда падал маслом вниз. Анхела, ее сестра, встречалась с красивыми парнями, приносила домой хорошие оценки и сверкала голубыми глазами.
Марина взвыла от боли, дернула ладонью и собиралась проделать все это еще раз.
Она не имела права сказать «Продолжим завтра!», однако не пала духом и намеревалась завершить свое приключение счастливым концом, выкинув очередной фортель.
— Мне очень больно, невозможно терпеть. У меня палец опух!
Лысый математик начал потеть. Может, ему стало жарко или он оказался в трудном положении, не поверив полуправде своей ученицы. Хорошо, если бы учитель почувствовал свою вину и начал обливаться потом.
— Ты не преувеличиваешь?
Конечно, она преувеличивала. Более того, если бы Марина этого не делала, то получился бы мазохизм чистой воды — одновременно отбиваться от комара и заниматься математикой. Подобное уравнение невозможно!
Марина умела присочинять не хуже любых других девочек, которые упражнялись в этом с детства. Но она довела это искусство до совершенства за какой-то год, когда своим крылом ее коснулось отрочество.
Через пару минут Марина выдавила из глаз две крупные слезы, а пока те катились по ее щекам, принялась исторгать из себя самые горестные сдавленные рыдания. Ясное дело, она плакала от злости, однако эта хитрость нисколько не умаляла ее актерских способностей.
Она произвела впечатление.
Лысый математик растерялся, краем глаза взглянул на часы, откашлялся, задумался и, сдаваясь, положил кусок мела, пропитанный потом, на полку доски.
— Ладно, можешь идти… завтра продолжим и…
Едва он успел договорить, как Марина выскочила на улицу. И не одна. К великому ее изумлению, комар оказался тут как тут и закружился над ее головой, намереваясь завершить свой полдник.
«Какой надоедливый!»
Марина принялась вращать руками, точно лопастями вентилятора, но комар не улетал. Он ничего не боялся.
Хотя Марина пару раз чуть его не задела, зануда не отступал.
Марина решила бежать. Однако ее новый крылатый друг не отставал.
По мере того как ноги уносили Марину все дальше от школы, ее голова начинала работать обратно пропорционально расстоянию, избавлялась от чисел, и даже начала соображать. Если хорошенько поразмыслить, лысому было совсем нелегко заставлять Марину сидеть июльскими вечерами перед доской и заполнять ее цифрами.
Пробежав довольно большое расстояние, девушка почувствовала, что комар устает. Ей стало тоскливо. Как-никак, тот ее выручил. А также выходило, что и преподаватели не лишены чисто человеческих чувств, хотя и тщательно скрывают это.
— Марина! Марина!
Марина остановилась, огляделась вокруг, но никого не заметила. Понятное дело, кто же в такой час станет потеть на асфальте! Знакомые ей смертные коротали время на пляже, в бассейне или на диване в столовой с кондиционером.
— Марина…
Сомнений не оставалось. Шепот звучал из другого измерения, возможно, из мира сновидений.
Марина вздрогнула. А что если это голос Патрика, ирландца, о котором она грезила каждую ночь? Парня с влюбленными глазами и сверкающей улыбкой, героя ее тайных фантазий?
— Марина…
Голос напоминал дуновение ветра и звуки флейты, то есть принадлежал женщине. Остановившись, Марина снова огляделась вокруг, но ничего не обнаружила. Девушка даже посмотрела вдаль, прикрыв рукой глаза от солнца, чтобы лучше разглядеть, не возник ли в каком-нибудь окне неясный силуэт.
И снова ничего.
Марина стояла посреди улицы совершенно одна. Вокруг не ощущалось ни малейших признаков жизни — не наблюдалось ни машин, ни прохожих, ни даже полуоткрытого балкона. Так, наверное, выглядел город Нагасаки на следующий день после атомного взрыва.
Если не считать комара.
И вдруг Марина все поняла. Более того, все стало ей настолько ясно, что она схватилась руками за голову.
Девушка сделала это, дабы убедиться, что та на месте, принадлежит ей, и что не чужие, а ее собственные глаза видят этого комара, который вовсе не был комаром, если учесть, что комары не говорят, а также не обладают ни белокурой гривой, ни двумя крохотными ножками со всеми пятью пальчиками.
— Анхеле очень плохо, — отчетливо произнесла не поддающаяся классификации порхающая крошка, которую Марина еще несколько мгновений назад считала комаром.
Марина нелепо распахнула и закрыла рот. Ей хотелось сказать хоть что-то, хотелось ответить, но она не смогла выдавить из себя ни слова. Она видела то, что видела, а видела она девушку размером с половину ногтя мизинца, облаченную в лепесток фиалки.
Девица парила в воздухе на крохотных прозрачных крылышках. В ее ручке сверкал какой-то колючий предмет, тончайшая блестящая иголочка, недавно впившаяся Марине в палец. Вот почему ей показалось, будто ее укусил комар!
Ей не померещилось. Она ничего не придумала.
— Беги, скорее возвращайся домой, — настойчиво твердило видение. — Анхела тебя ждет. Ты слышишь меня?
Но Марина была просто не способна понять слова крошечного существа, парившего в воздухе на расстоянии пяди от ее носа. В ушах у нее жужжало, а еще она чувствовала резкую боль в том месте, где, по ее разумению, у нее находился мозг.
