— Старо.
— Зато про офицера. За добавкой пойдем?
— Зачем пойдем? — удивился майор. — Послать некого?
— Да ну, не люблю я этого, — сморщился Иванов.
— Ага! — Серегин расплылся в довольной улыбке. — Узнаю! Узнаю тебя, капитан! Так-то. Не любишь ты дедовщину разводить, все любишь по уставу, чтобы по правилам.
— Нет. — Сергей помахал пальцем и надел фуражку. — Я не по правилам. Я по правде люблю. Это, знаешь, разница.
— Ага. Потому вот ты сейчас лейтеха. А мог бы быть, как я, майором.. А я…
— А ты подполковником. Красивая картина.
— Точно… — Майор поискал фуражку, не нашел, застегнул китель. — Да где этот чертов чепчик?! Ага, вот он. Неужели послать некого?
— А кто тогда работу работать будет? Мы с тобой? Пошли
— Везет тебе, капитан, все-таки…
— Я не капитан.
В ближайшем к отделению магазинчике ментов знали. Из-за своего расположения магазин, торгующий только алкоголем и мелкой закусью, держался без «крыши». Каждого заезжего лиходея посылали в соседний подъезд, где хмурые и злые на жизнь дядьки могли объяснить уголовный кодекс в популярной форме. От этого ментам была организована хозяином скидка. Небольшая, но приятная.
— Слышал, что в управлении происходит? — хмуро спросил Серегин, когда они вышли из отделения.
— Откуда бы я слышал? Ты ко мне только водки попить приезжаешь. А наш Языков пенсию ждет. Ему до этих событий никакого дела нет.
— Знаю я вашего Языкова. — Майор скривился.
— Знаешь, так помог бы, мужик-то нормальный.
— Знаю. Нормальный мужик. Но… Ты сам понимаешь, так-то.
Майор толкнул скрипящую дверь и ввалился в магазин. Следом вошел и Иванов.
— Нам беленькой бутылочку…
Продавец залез под прилавок и выволок «Нахимовскую».
— Не паленая? — для порядка спросил Иванов.
— Ну что вы, что вы… — Продавец замахал руками. — Как же, для своих…
— А ты тут уже свой? — поинтересовался майор.
— Я везде свой, — отмахнулся Сергей и кивнул продавцу. — Колбаски тоже грамм так двести
— Лучше бы соку взял. Апельсинового.
— Соком с водкой хорошо девочек спаивать. Да и то только в старших классах.
— Почему это? Официальный коктейль, «Отвертка».
— Потому что организм молодой и здоровый, алкоголь пережигается напрочь. Никаких последствий, похмелья никакого. Нам с тобой, майор, такие коктейли противопоказаны. И старшеклассницы тоже.
— Да ладно! Ты никак за здоровый образ жизни?
— Хотелось бы. А что, не похоже?
— Не смеши
За их спиной взвизгнула противно входная дверь.
— Какая, однако, картина, — раздался задорный голос. — Знаковая, можно сказать. Спивающаяся милиция. Надежа и опора государства, защитники простого населения, пьют прямо на рабочем месте, не снимая мундира. Красиво!
Серегин обернулся, ткнул локтем стоящего спиной Иванова:
— Кто это?
— Да-да! — воскликнул молодой человек, одетый не по погоде легко. На улице было мерзко, сильный ветер, несущий крупные хлопья мокрого снега, переходящего иногда в дождь, а на вошедшем только щеголеватая короткая курточка с открытым горлом, из-под которой виднелась легкая рубашка. На ногах — прикрытые синими джинсами рифленой кожи «казаки». Позади него, в дверях, маячили высокие и широкоплечие в коже. — Познакомьте нас, наверное. А то нехорошо получается.
Иванов сложил водку и закуску в пакет, расплатился и толкнул майора:
— Пойдем…
— Куда же вы! — не успокаивался молодой человек. — Я в отделение зашел, спрашиваю, где героический капитан, то есть, простите, лейтенант Сергей Иванов? На своем ли посту? А меня сюда послали! Не спиваетесь ли?
— Что это за шмакодявка? — удивился Серегин.
— Это не шмакодявка, — пояснил Иванов, останавливаясь перед дверями. — Это совсем не шмакодявка. Это сын Захара Давидовича.
— Левина, что ли? — Майор всплеснул руками. — Того, который отмазал Щеглова в прошлом году и который не дал Протопопова посадить? Адвокатишка, что ли?
— Ага! — обрадовался молодой человек. — Мелкий такой… Маленький.
— Дайте пройти, граждане, — сказал, глядя перед собой, Иванов и пошел напролом. Кожаные куртки отскочили в последний момент.
— Я, собственно, зачем приходил, лейтенант, я сказать хотел. Ты не думай, что я тебя забыл. Ты у меня еще палочкой будешь махать на перекрестке! На самом говенном! Попомни мое слово! — крикнул молодой человек в закрывающуюся дверь.
Когда майор наконец догнал друга, тот уже входил в отделение.
— Погоди, Серега, а что это было?
— Ты что, совсем ничего не помнишь?
— В смысле?
— В смысле, когда меня едва из органов не турнули. Когда именно ты настоял на том, чтобы меня из убойного в ДПС перевели и в звании понизили. Ты офицерский суд помнишь? Или пропил память уже? Из-за кого я тогда загремел, напомнить?
— Твою мать. — Серегин плюхнулся на табуретку — Так это его ты на наркотиках и изнасиловании взял тогда?
— Его. И его папашка…
— Слушай, — перебил его Серегин. — По поводу того офицерского суда и то, что тебя…
— Ты не понял, я не в претензии к тебе. Я тебе благодарен за тот случай. Если бы не тот скандал, который ты раздул, не перевод сюда, меня бы уволили. И был бы я, как тысячи других таких же неудачников. Стройку бы сторожил и с паленой водкой в русскую рулетку играл. Так что ты все правильно сделал. Все рассчитал. Молодец! Я не потому вспомнил… Просто дурно мне, майор!
— Ага, — буркнул Серегин и отвинтил бутылке голову. Холодная водка плюхнулась в запотевшие мигом стаканы. — Давай, так-то…
— Давай.
Они выпили, Серегин поморщился. Вздрогнул.
— Не знаю я, как ты без сока эту гадость пьешь. Я так не могу.
— Закусывать надо, — мрачно сказал Иванов, вытаскивая из пакета кусочек колбаски. — Я его тогда с поличным взял, щенка.
— Да знаю, помню… — начал было майор, но Сергей не слушал.
— Тепленьким! Нос в «муке», морда в прыщах, хер наружу, баба в крови и соплях. Я ему: «Вы арестованы», а он мне в харю плюнул: «Мусор, — говорит, — на хер пойди». Я ему в рыло и сунул. Хорошо так сунул, ты знаешь, как я могу.
— Да помню я, Сережа, помню… Чего ты мне…
— Ты погоди. — Иванов снова налил водки, сразу же выпил. — Меня знаешь кто сдал тогда? Кто меня тогда с потрохами вломил? Моя команда и вломила! И девка та, сука, подтвердила. Всем хорошо стало. И улики вдруг пропали. И наркотиков не было. И эксперт, что характерно, подтвердил. И девка от обвинения отказалась. Не было, говорит, насилия. Любовь была, и тут, понимаешь, менты, разгром, мордобой, антисемитизм сплошной. Суки, националисты, скинхеды в погонах! Папа пробашлял хорошо. Молодец у нас папа! Он, если потребуется, кого угодно купит. Ему половина уголовников города и области свободой обязаны.
