– Трактирщик сказал нам, что он прошел этим путем. Мы просто хотели встретиться с ним. У нас и в мыслях не было вторгаться в…
Острие меча внезапно вонзилось в шею Пэгана в ужасном контрасте с мелодичным звуком женского голоса, который проливался на него, как вересковый мед.
– Надеюсь, ты тянешься туда, чтобы почесаться.
Пэган стиснул кулак. Проклятие! Его, отважного воина, командовавшего рыцарями, удерживала на острие меча женщина… Господи, как же это унизительно! И без сомнения, Колин никогда не даст ему забыть об этом.
– Чего ты хочешь? – прорычал он.
– Чего я хочу? – задумчиво проговорила она. – Гм… Чего же я хочу? Думаю… – Она вскинула меч и непочтительно шлепнула плоской стороной Пэгана по бедрам. Но прежде чем он успел среагировать, меч уже снова упирался ему в горло. – Твои штаны.
У Колина вырвался сдавленный смех. Она тихо усмехнулась в ответ:
– Твои тоже.
Улыбка Колина застыла на лице.
– Мои? Вы хотите, чтобы я снял… штаны?
– Да.
Пэган не на шутку разозлился.
– Болван! – рявкнул он на Колина, который, судя по всему, получал удовольствие от всего происходящего. – Отбери у нее меч! Ад и все дьяволы, она же всего лишь женщина, слабое существо.
Колин рассмеялся:
– Она отнюдь не слабая, правда, девушка? Кроме того, если леди хочет мои штаны, буду только рад услужить. – Он расстегнул и бросил на землю портупею, стащил сапоги и начал расслаблять завязки на рейтузах. – В конце концов, это справедливо. Я же имел удовольствие полюбоваться на ее лучшие части.
Энтузиазм Колина, когда тот снимал с себя штаны и чулки, только еще больше распалил злость Пэгана. Но к удивлению обоих, когда Колин наконец смело и дерзко встал перед ней и его возбужденный член натянул длинную тунику, как центральный шест павильона, женщина осталась равнодушна к его мужским достоинствам.
Свободной рукой она подобрала портупею с мечом и швырнула ее вниз с обрыва, где она застряла в зарослях чертополоха.
– Теперь ты, – приказала она, ткнув в Пэгана острием меча.
Пэган не собирался подчиняться. Если Колину нравится изображать из себя комнатную собачку и стоять, глупо ухмыляясь, в одной тунике, это его дело, но Пэган не собирается ни в чем уступать женщине.
– Нет, – сказал он.
– Ну же, давай, – подгоняла она. – Это справедливая плата за ваше подглядывание.
– Не преступление подглядывать за тем, что так бесстыдно выставляется напоказ, – возразил он. Она уже ранила его рыцарскую гордость, и Пэган не намерен позволить ей одолеть его еще и в столкновении характеров.
В ее голосе зазвучали жесткие нотки.
– Снимай штаны. Быстро.
– Нет, – также холодно ответил он.
Ни на секунду не убирая клинок с его шеи, женщина позади него переместилась, чтобы прошептать ему на ухо:
– А ты упрямый…
От ее теплого дыхания дрожь пробежала по телу Пэгана, а запах свежевымытой кожи был опасно привлекательным, но он отказывался признавать это. Тогда она присела перед ним на корточки, оказавшись прямо у него перед глазами. Ему ничего не оставалось, как посмотреть на нее. От того, что он увидел, сердце сбилось с ритма, а во рту пересохло.
Слава Богу, она больше не была нагишом, иначе похоть выдавила бы из него всю волю. Но и без того ярость Пэгана мгновенно растаяла, и мысли его стали путаться. Она оказалась прекрасна, как росистое летнее утро. Волнистые локоны казались позолоченными солнцем, а глаза сияли, ясные и голубые, как небо. Кожа такая золотистая, что хотелось протянуть руку и ощутить ее тепло, а бледный розовый цвет губ так и молил о том, чтобы сделать его ярче поцелуями. Он опустил взгляд в прелестную ложбинку между грудями.
Голос ее теперь был мягок.
– Неужели это и вправду стоит твоей жизни? – В глазах промелькнуло любопытство, словно она никак не могла поверить, что он откажется выполнить ее требования.
Пэган тяжело сглотнул. Если она думала обезоружить его своей красотой, это был хороший замысел. И до некоторой степени он удался. Но, продолжая смотреть в милое, прелестное женское лицо, он понял одну важную истину, обнаружил трещину в ее доспехах. Несмотря на всю ее дерзость и резкие слова, она всего лишь женщина. А женское сердце нежное, сострадательное.
Меч, нацеленный ему в горло, для нее всего лишь игрушка. Она никогда не воспользуется им, чтобы причинить ему вред. Она не опаснее котенка.
– Ты не убьешь меня, – выдохнул он, вызывающе глядя на нее.
Хмурое облачко на мгновение набежало на ее чело.
– Ты не был бы первым.
Пэган ни на секунду не поверил ей. Колин, встревоженный серьезным поворотом разговора, поспешил вмешаться:
– Мир, друзья. Не стоит нам позволять этому делу заходить так далеко. Давай, снимай штаны, будь паинькой, а, Пэган?
При этих словах вспышка мгновенной тревоги, словно стрела молнии, прочертила лицо девушки, исчезнув так быстро, что Пэган подумал, не показалось ли ему.
Она поднялась, возвышаясь над ним, как завоеватель. Колин прав. Слабой ее никак не назовешь. Ростом она, несомненно, почти с него. Чуть пониже. Смелости, похоже, ей не занимать.
– Ваши штаны, сэр. Быстро.
Сузившимися глазами Пэган посмотрел на ее бедра, которые были перепоясаны тяжелой рыцарской портупеей, с кожаными ножнами и железной пряжкой, надетой поверх женского платья из мягкой голубой материи.
– Нет, – вызывающе бросил он.
Долгое, молчание повисло между ними, делая воздух тяжелым, как перед грозой.
А потом ударила молния.
Это случилось так неожиданно и так быстро, что вначале Пэган ничего не почувствовал.
– Матерь Божья!. – ахнул Колин.
Резкая жалящая боль обожгла грудь Пэгана.
Это было невозможно. Невероятно.
Потрясенный, он приложил пальцы к этому месту. Они оказались в крови.
Девушка порезала его. Девушка с нежным лицом, мягким голосом и глазами цвета лазури рассекла его плоть.
Прежде чем он успел прийти в себя и дать отпор, она снова приставила меч к его горлу, и он вынужден был припасть к земле, как раненый зверь, в то время как кровь из неглубокого пореза пропитывала разрезанную тунику.
Он ошибся насчет нее. Очень сильно ошибся. Ни малейшего намека на раскаяние, ничто не смягчило ее холодного взгляда. Ни жалости! Ни милосердия! Она вполне могла убить его, не моргнув и глазом.
Никогда не видел он такой силы воли в женщине. И только у самых жестоких воинов доводилось ему замечать столь ледяную решимость. Это произвело на него впечатление и в то же время бесило. Прижатый к земле, беспомощный, он сверлил ее взглядом, в котором сквозила убийственная ярость, но Пэган не мог решить, что испытывает к ней – восхищение или ненависть.
