ПрологНастоящее время
Варя сидела на подоконнике, прижимаясь к холодному стеклу. Человеку, если бы таковой вдруг оказался на улице в столь позднее время, да и еще в такую «собачью погоду», увидевшему в проеме окна одинокий силуэт, могло показаться, что кто — то любопытный заинтересовался «подарком природы» и сидя дома радуется, что стихия не застала его на улице.
Весь день снова нещадно палило солнце. Такого изнуряюще жаркого мая не могли припомнить даже старожилы. Люди изнывали от палящего зноя уже вторую неделю. И вот наконец — то свершилось! Дождь, выпрашиваемый людьми у всех богов подряд, не просто пошел сплошным потоком, он хлынул с небес на задохнувшийся от жары и пыли город. Его тугие струи с силой били по запыленным улицам, умывая всё вокруг. Грязная дождевая вода бурлящей рекой боролась с ливневками на дорогах и побеждала их. Изредка проезжающие по затопленным дорогам машины хлесткой волной обдавали обочину и тротуар.
Но сидящая на подоконнике девушка ничего не замечала. По ее мокрому от слез лицу, изредка освещаемому фарами проезжающих машин, живой тенью струились потоки бьющего по стеклу дождя. Нет, она уже не плакала: слезы закончились, а в сердце поселились холод и пустота. Жизненные силы ее души иссякли. Вместо человека на подоконнике теперь сидела большая тряпичная кукла, небрежно отброшенная хозяином как ненужная и мешающая ему вещь. Казалось, стоит только дотронуться до нее, и она упадет вам под ноги.
— Варя! — тихонько позвала пожилая женщина и постучалась в закрытую дверь, — Варюша! Девочка моя, можно я войду? Я знаю, что ты не спишь.
Из — за закрытой двери по — прежнему не раздавалось ни звука. Эта высокая статная и всегда ухоженная женщина сейчас была настолько растеряна и встревожена, что совсем не соответствовала своему обычному облику. Ее волосы, всегда уложенные в высокую прическу, теперь топорщились в разные стороны, как перья у испуганной вороны. Обычно моложавое, несмотря на преклонный возраст, лицо поблекло, словно выцвело, и как- то разом и подло заявило об истинных годах женщины. Глаза лихорадочно блестели. Весь наряд, каждая надетая на нее вещь сейчас тоже жила своей жизнью. Кружевной воротник любимой блузки с одной стороны некрасиво торчал вверх, юбка сбилась, о чём свидетельствовала шлица, уползшая куда — то вбок, а на ногах вместо привычных аккуратных лодочек из мягкой кожи были надеты тапочки, обычно используемые женщиной при необходимости только в ночное время.
Старушка, а сейчас она именно так и выглядела, приложив ухо к двери, несколько минут тревожно прислушивалась, пытаясь расслышать в тишине за дверью комнаты внучки хоть какие — то звуки. Затем, так ничего и не расслышав, вздохнула, еще раз постучала и на этот раз громко и решительно сказала:
— Варюша?! Я вхожу!
Осторожно открыв дверь, Светлана Михайловна — бабушка Вари вошла в комнату, освещенную только светом из коридора квартиры. Близоруко сощурившись, с тревогой огляделась по сторонам. Заметив девушку, сидящую на подоконнике, решительно направилась к ней.
— Варюша! — подойдя к внучке, она нежно обняла и прижала ее к себе. — Девочка моя любимая! Ты сейчас очень расстроена, потерялась в своих переживаниях. Как мне тебе помочь? Как достучаться до твоего сердечка?
Ожидая от девушки ответа на свои слова, она замолчала, а затем, так и не дождавшись никакой реакции, продолжила:
— Понимаю! Твой мир рухнул. Какими словами я смогу вытащить тебя сюда, ко мне? Не знаю, за что Господь на нас так разгневался… сколько горя на нашу семью.
Слёзы потекли по щекам пожилой женщины. Спустя какое- то время она вновь попыталась заговорить с девушкой.
— Прости меня, моя девочка… Вот поверь: жизнь прожила, много горя пережила, а слов подходящих, чтобы утешить тебя, найти не могу. Да и что тут скажешь… Ты за свои годы уже столько испытала, что не каждому за всю его долгую жизнь достанется. Обидно, конечно, что Господь тебе не пряники, а орехи отсыпал… Заставила жизнь тебя рано повзрослеть, — шептала Светлана Михайловна, поглаживая Варю по плечу.
Сердце ее сжалось от тоски и тревоги за близкого человечка, за ее единственную, любимую внучку. Помолчав, она с горечью в голосе произнесла:
— По- другому бы сложилась у нас с тобой жизнь, если бы Егор и Настенька, царство им небесное, были живы… Ну что уж тут поделаешь. Одни мы с тобой остались: ни защиты, ни опоры нет у нас… и выживать нам самим приходится.
Бабушка еще крепче обняла Варю, как бы пытаясь защитить ее от невидимого врага, а затем, поцеловав в склоненную к своей груди голову девушки, сказала:
— Солнышко мое, я всё понимаю! Тебе тяжело, но это тоже нужно пережить, — вздохнула женщина. — Люди порой бывают очень жестоки. Некоторые из них любят себя, снова себя и еще раз себя. Ради своей выгоды пойдут на любую подлость… Ты прекрасно понимаешь: прав не тот, кто прав, а тот, у кого больше прав! Эту мудрость о сильных мира сего люди давно придумали. А вся мудрость людская самой их жизнью, их опытом написана… Конечно больнее всего получать такой удар от тех, кому ты доверяешь. Это не просто больно, это страшно! Но таких людей пожалеть нужно. На самом деле и не живут они вовсе. Из — за злобы своей, из — за их корысти душа у таких людей черная и трухлявая, как сухое дерево… Поэтому и жаль их! Не нашлось у них в жизни человека, который смог бы своей настоящей любовью оживить их. Вот они мучаются сами и других людей мучают. У каждого в этой жизни своя дорога. Я не фаталистка, но в судьбу верю. Если уж суждено чему — то случиться, то это случается непременно.
Бабушка еще раз поцеловала внучку и с нежностью сказала:
— Ты моя хорошая! У тебя, несмотря на все испытания, душа не очерствела, по — прежнему светлая. Господь не оставит тебя, и всё хорошее еще впереди. Конечно то, что произошло, это очень жестокий урок, но со временем ты поймешь… Всё проходит. Любая рана спустя какое — то время затягивается… и душевная — не исключение…
Еще немного помолчав, она отстранила от себя Варю и попыталась заглянуть ей в лицо.
— Варюша! Варюша! А давай — ка, возьмем и изменим свою жизнь! Давай уедем с тобой отсюда… далеко — далеко… — она даже мысленно охнула от вырвавшихся слов, — вот прямо сейчас и решим — куда поедем… Я очень хочу, чтобы ты была счастлива! Так должно быть и никак иначе! — И Светлана Михайловна снова нежно прижала к себе Варю. — Вот сдашь на следующей неделе последний экзамен, продадим квартирку и уедем! — взбодрилась она. — Твой медицинский вуз не единственный в стране! А у тебя зачетная книжка так просто загляденье! Ах, как Егор и Настенька радовались бы за тебя. И дед твой, Иван Аркадьевич, гордился бы внучкой: по его стопам пошла, доктором будешь… А могилки их… это ничего, что тут останутся… мы их не бросим. Приезжать к ним будем в гости, — быстро — быстро зашептала бабушка, обнимая и слегка покачивая, как бы баюкая внучку.
