— Он его убил! — и пальцами на меня показывают.
— Тихо! — кричу тоже. — Он, может, еще живой! Я ему пульс щупаю!
— Ага, — кричат, — ножом ты ему пульс щупаешь! Люди! На помощь, убивают!
Вот ведь как, про нож в руке я и забыл. А из-под головы трупа кровь течет, лужа образуется. Хотел я им сказать, что я доктор и могу срочно прооперировать, да не успел. Из двери вылетел Цуруль с охапкой бутылок в ручищах и еще свертком, из которого фрукты сыпались. Одна бутылка тоже сразу на лестницу упала и так приятно запахла… А за Цурулем гнались еще узбеки, трое, а он от них ногами отбрыкивался.
— Боец! Забирай харч, и в часть бегом, я прикрою!
Легко сказать — забирай. В его лапах эта куча и так с трудом помещалась, а я просто не знал, как и взяться. Стал я тогда у него бутылки по одной выдергивать и за пазуху себе совать. Узбеки продолжали гомонить, но хоть не кидались. Видимо, их отпугивали сапоги Цуруля и мой ножик. Но они не сдались, это я понял, когда обернулся. Позади нас собралась уже толпа человек в тридцать. Некоторые держали в руках всякий инструмент вроде лопат. Цуруль продолжал втыкать мне за пазуху бутылки, они уже не лезли, он ругался, а я смотрел на узбеков. Руки сами открыли одну бутылку, пришлось это сделать за спиной, спереди мешал Цуруль. Когда я отхлебнул, он заверещал было, но тут и сам увидел толпу.
— А эти откуда взялись? — удивился он, схватил меня за бутылку в руке и стал протискиваться. — Разрешите, товарищи! Не толпитесь! Позвольте! Дорогу, вашу мать!
Первое время узбеки расступались, хотя и кричали нам что-то непонятное, а те, что стояли позади, даже замахивались своими тяпками. Я исхитрился отпить из бутылки еще немного, довольно приятная жидкость, хотя и резкая какая-то. Если успеть бутылку выпить, то все как-нибудь устроится, я с детства знаю. Но тут узбеки загомонили громче, те, что сзади, надавили на тех, что стояли ближе к нам, и продвигаться дальше стало невозможно. Я почувствовал, как у меня из-за пазухи тянут бутылки, и попытался защищаться ножом, но оказалось, что нож у меня уже украли. Вороватый народ узбеки.
Я кричу:
— Цуруль! Они сейчас ментов позовут, повяжут нас. Давай стреляй скорей!
А он говорит:
— Не дожил ты, дурак, даже до Афгана. Ну да тебе все равно, а мне обидно. Какой же козел этот Генерал!
Тут его от меня оттащили, я попробовал еще отхлебнуть, но и бутылку вырвали. Кто-то меня чем-то по голове достал, кто-то локтем в спину врезал. Хорошо еще, им тоже тесно было, а то убили бы. Гомон стоит, ничего не видно мне, только громче всех Цуруль орет, что Генерал — козел. И тут машина начинает дудеть. Ну, думаю, хана — менты приехали.
Но оказалось, что это не менты. Это Генерал и приехал. А на дороге толпа, вот он и сказал водителю дудеть. А потом вылез из машины, знакомых увидел, к которым ехал в гости. Знакомые были важные люди, они сказали, чтоб все замолчали, и сразу стало тихо. Только Цуруль не послушался и все кричал, что Генерал — козел, он его не видел. А потом нас обоих прямо к Генералу вытолкнули, и Цуруль тоже замолчал. И Генерал молчит.
Один узбек говорит тогда Генералу:
— Это что ваши люди делают, товарищ Генерал? Мы сидим, вас в гости ждем, плов готов, стол накрыт, вдруг забегает этот здоровый и крадет у нас весь коньяк со стола! А второй в это время среди бела дня на улице человека убил!
Генерал смотрит на нас, молчит. Цуруль молчит, кровь вытирает. Я тогда говорю:
— Не убивал я его, он сам упал и умер.
— Заткнитесь, товарищ солдат, — отвечает Генерал. — И вы, товарищ бывший капитан, заткнитесь.
Подумал немного еще — ну как всегда военные.
— Вот что. Оба гада пойдут под суд. Под военный суд. Я бы их вам отдал, но не положено.
Тут все узбеки давай ругаться, но он повторил:
— Не положено. Товарищ председатель, давайте переговорим.
И вместе с одним узбеком в машину сел. И водителя оттуда выгнал.
Пока они там говорили, нас посадили перед машиной, а рядом положили всякие предметы: ножик, пакет рваный, яблоки местные, что из свертка повываливались, и бутылки. Причем бутылки не поставили, а тоже положили. А я ведь одну открыл! Из нее булькало. Я рванулся, схватил бутылку, узбеки тоже схватили бутылку, хотели отнять. Я на ней повис, и они протащили меня несколько метров, я почти все успел допить. Но потом они догадались ударить меня по пальцам, и я упал прямо на фрукты. Под фруктами что-то хрустнуло, больно стало в ноге… Пока меня оттаскивали к Цурулю, я туда руку запустил и вытащил осколок стекла. Видимо, они принесли осколки той бутылки, что Цуруль на ступеньках уронил. Я осколок как мог в рукав затолкал. Не отвертка, а все ж.
Тут и Генерал с председателем вышли. Генерал председателю руку пожал, тут же обратно сел и уехал. А председатель к себе в колхоз пошел, только сказал что-то своим помощникам. Нас тогда снова подхватили и поволокли обратно в армию, через ту же дырку в заборе. Меня с выпитого немного повело уже, нормально доехал. У дырки нас ждали солдаты с Николаевым и веревками, связали мне руки, Цурулю — руки и ноги. Цуруля понесли, меня погнали. Солдаты злились на меня, что я пьяный, говорили, что я череп и офигел. Я думал, нас в тюрьму какую-нибудь отведут, но оказалось — на аэродром. Вот тут я здорово испугался. Ясное дело — Афган.
На аэродроме стояли большой самолет и Генерал. Цуруля положили перед Генералом. Генерал стал его пинать ногами и приговаривать:
— Что ж ты за скотина такая! Что ж ты службы не знаешь ни хрена! Что ж ты мне весь вечер испортил!
Солдаты смотрели и ржали. А я потихоньку осколок краешком из рукава высунул и веревку тесал. Но Генерал быстро устал, закурил и сказал:
— Капитан Цуруль назначается командиром роты. Отбыть к ее месторасположению немедленно.
И бросил на Цуруля какие-то бумажки. Цуруль застонал, как будто на него кирпич уронили. Потом Генерал подошел ко мне.
— Значит, так. Этого я председателю обещал прикончить до заката. Николаев, ты говорил, что у тебя боец повесился? Запишешь его, как этого. Внешне-то похож?
— Да все они, уроды, на одно лицо, — говорит Николаев. — Пострижем мертвого налысо и будет как вылитый.
— Отлично. А этот, значит, с новыми документами полетит сегодня. И всю их команду не забудь, как я в обед распорядился. Кроме, понятно, того, что повесился. Так, а это у нас будет кто по фамилии?
— Не помню сейчас… — Николаев плечами пожал. — Какая разница? Его кончать надо, как только там распишутся.
— Так… Обычно мы такие вещи капитану Цурулю поручали, но, так как ему больше веры нет… — Цуруль опять застонал. — Под твой личный контроль, Николаев. Летишь с ними, там сдаешь под роспись и тихо кончаете его. Назад этим же бортом и сам, и тело, проверю. Водки не забудь с собой взять, может, там заартачится кто.
— Товарищ Генерал… — Николаев пошатнулся. — В Афган…
