— У Хаоса много обличий, — ответил Аларик. — Мы не узнаем, какое из них он принял здесь, пока не посмотрим ему в глаза.
— Техника, — сказал Холварн, указывая в темноту южной оконечности долины.
Ледяной рассвет выхватывал из мрака горные хребты из скал и снега, и Аларик, проследив за взглядом Холварна, разглядел корпуса бронемашин, изъеденные ржавчиной и заросшие ракушками, словно древние обитатели морского дна, неуклюже ползущие сквозь бурлящую тьму.
— Вот и оно, — вздохнул Аларик. — Тейн?
— Я молот, — начал брат Тейн, поскольку в отделении Аларика самый молодой из новобранцев возглавлял остальных в их молитвах. — Я наконечник Его копья, я латная рукавица на Его руке…
Монотонный гул молитвы слился с тихим свистом ветра над линией имперских войск. Гатранцы тоже молились, они пели древние боевые песни своего родного мира, мира бескрайних равнин и фиолетового неба.
В ответ небеса над головой побагровели, затем почернели и наконец стали красными. Заклубились налившиеся кровью тучи, и долину залил ржаво-красный свет — цвет засохшей крови. Горные хребты окрасились алым. Над головой внезапно полыхнула красная молния, и на долю секунды Аларик увидел происходящее на южном краю долины: колышущаяся масса тел в мантиях, громыхающие хитроумные конструкции, будто древние металлические пауки, башня, словно из замороженной крови, и фигура в доспехах, склонившаяся с ее стены. Даже этот кратчайший промельк каким-то образом передавал всю безграничную надменность зла.
Даже ветер изменился. Он яростно бросался на укрепления, донося слова языка, режущего уши.
— Они молятся, — произнес Холварн.
— Это не молитва, — сурово ответил Дворн. — Они канючат, выпрашивают. Хотят, чтобы их бог смотрел на них, когда они будут умирать.
Молитвы гатранцев зазвучали громче, споря с еретическим гулом. Голос Тейна возвышался по мере того, как ветер обрушивал все новые богохульства на позиции имперских войск. Ветер теперь стал горячим, он нес зловоние застарелой крови и пота, и тьма медленно надвигалась.
Их были сотни тысяч. Изуродованных и безумных, облаченных в одежды или абсолютно нагих, лишенных даже собственной кожи, с огнестрельным оружием, ножами или вооруженных лишь окровавленными костями своих пальцев, острыми как ножи. Аларик увидел боевую машину, поддерживавшую орду. Ее изъеденный коррозией корпус держался на четырех механических ногах, и она ковыляла враскачку по тающему снегу, точно жирный стальной паук. Реющие над ордой знамена несли стилизованные изображения черепов и пергаментов из человеческой кожи с начертанными на них кровавыми молитвами. Перед ордой кнутами гнали огромных мутантов в два человеческих роста. Тела их были утыканы железными шипами, на которые были насажены головы и руки павших гатранских воинов, и эти ходячие подставки для трофеев ревели, словно стадо коров, погоняемые культистами.
Кровь из множества ран окрасила снег. Казалось, что сама долина — это кровоточащая рана, а войско Хаоса — струящаяся из нее кровь, которая все прибывает, чтобы утопить гатранцев в своем безумии. Солнце Сартис Майорис пыталось пробиться сквозь собравшиеся тучи, ведя собственное сражение в небесах, оскверненных хлопаньем крыльев кружащих в вышине существ.
— Да будем мы Его щитом, как Он стал нашей броней, — продолжал Тейн. — Да будем мы нести Его слово, как Он питает огонь нашей преданности. Да будем мы сражаться в Его битвах, как Он сражается в битве у конца времен, и да воссоединимся с Ним там, ибо долг не оканчивается со смертью.
По всей линии обороны гатранцы занимали свои огневые позиции. Главное орудие развернулось, целясь в середину орды, с его массивного ствола от движения посыпались сосульки.
— Сигнальные ракеты! — пронзительно выкрикнул офицер, и несколько ярких вспышек расцвели на снегу между линией обороны и наступающей армией. К небу устремились клубящиеся столбы густого зеленого и красного дыма. Они обозначили линию максимальной дальности прицельной стрельбы из лазгана, линию, перейти которую враг мог не иначе как прорвавшись сквозь стену лазерного огня.
Орудие выстрелило, откатившись назад на своей платформе, поднятой над линией обороны. Стены содрогнулись. С горных склонов посыпались осколки льда. Даже после недель, проведенных на стене, солдаты-гатранцы содрогнулись от ужасающего грохота. Серый язык из снега и раздробленного в порошок камня взметнулся перед авангардом орды, ударная волна разметала культистов, попадавших на землю от толчка. И тем не менее орда приближалась все быстрее, передние ряды ее перешли на бег.
Аларик занял позицию за зубцами стены. Рядом с ним был брат Холварн. Если Аларик погибнет, именно Холварн примет командование отделением, и Аларик и помыслить не мог, чтобы во время боя возле него был кто-то иной.
— Скоро они будут тут, — сказал Аларик. — Они не побегут. Мы должны встретить их лицом к лицу. Визикаль, потребуется много огня.
— Сочту за честь, — отозвался Визикаль.
Запальник его огнемета вспыхнул, готовый поджечь освященный прометий в резервуарах оружия. Как раз в эту ночь над топливом свершили молитвенный обряд, моля Императора явить Его волю посредством священного пламени. Огонь сжигал плоть врагов, но вера выжигала их души, и вера была главным оружием Серого Рыцаря.
Орда приближалась. От нее исходило удушливое зловоние. Теперь башня из замороженной крови была видна всем. Вот она словно деформировалась, часть стены открылась, будто отвисшая челюсть, образовав подобие лестницы. Человек в черных доспехах, покрытых красным лаком, спустился на землю. При нем был двуручный меч с клинком длиной в его собственный рост. Он держался величаво и надменно, красивое лицо его было столь бледным и таким почти геометрически правильным, что казалось вырезанным изо льда. Воин был высок, как космодесантник, и окружен аурой такой жестокости и властности, что требовалось изрядное усилие воли, чтобы не пасть перед ним на колени. Орда расступилась, громадные воины в ржаво-красных латах окружили его. Башня по-прежнему оставалась вне досягаемости для лазгана, но повелитель полчищ Хаоса был прекрасно виден, словно маяк посреди орды.
— Видишь его? — спросил Холварн.
— Да.
— Гвардия с ним не справится, — заметил брат Дворн. — Это наша работа.
— Пока что, Дворн, мы помогаем удержать линию обороны.
Орда достигла первого из сигнальных дымов. На таком расстоянии Аларик уже мог различить их лица, покрытые шрамами или кровавыми масками или просто настолько искаженные ненавистью, что в них не осталось ничего человеческого.
— Огонь! — выкрикнул полковник, и воздух перед укреплениями пронзили вспышки лазерных выстрелов.
Передние шеренги культистов были сметены, лазер, словно серпом, косил тела. Там, где лед и снег испарились, в воздух взметнулись клубы пара. Грохот был оглушительный, словно сама реальность рвалась на куски от ярости. Главное орудие выстрелило снова, но его рев почти затерялся за треском артогня, столбы дыма и фонтаны крови восклицательными знаками вставали посреди побоища.
