— Ну, что, Филдинг, как жизнь?
У Ола загорелая кожа и крепкое телосложение («Вот паразит, кубики на животе получше, чем у меня», — думает Филдинг), но на голове колтун, борода как воронье гнездо, физиономия помятая, а вокруг глаз какая-то болезненная припухлость, которой прежде не было. Ну, может, и была, но не столь явная.
— Жизнь — нормально, — отвечает Филдинг, но потом качает головой. — Только не здесь.
— Это почему?
— Да по всему. Слушай, я дверь прикрою, ты не против?
Олбан пожимает плечами. Филдинг закрывает дверь, возвращается, чтобы сесть на стул, но отказывается от этой мысли. Окидывая взглядом комнату, разводит руками.
— Тут ведь невозможно находиться. В этой берлоге. — Он снова осматривает комнату, чуть не содрогаясь, а потом качает головой. — Олбан, скажи мне, что ты здесь случайно. Это ведь не твоя квартира.
Олбан снова пожимает плечами.
— Мне только перекантоваться, — непринужденно сообщает он. — Крыша над головой есть — и ладно.
Филдинг изучает грязный потолок. При внимательном рассмотрении оказывается, что темное пятно слегка вспучилось.
— Ага, понятно.
Очередное пожатие плечами:
— Думаю, официально я числюсь лицом без определенного места жительства.
— Ну-ну. Напомни, сколько тебе лет?
Олбан широко улыбается:
— По всем понятиям совершеннолетний. А ты?
Филдинг снова озирается.
— Прямо не знаю… Нет, я не то хотел сказать. Ты посмотри вокруг, Ол. Зачем ты себя?..
Ол указывает на вельветовое сиденье стула.
— Филдинг, присядь, не мельтеши. От тебя в глазах рябит.
Так говорит их бабушка. До Филдинга доходит, что это ирония, потуга на шутку. В ответ он предлагает:
— Давай сходим куда-нибудь пообедать. Очень прошу.
Начинается какой-то базар, что, мол, надо бы заодно собак вывести, но впустить шелудивых тварей в «мерседес» Филдинг никак не может — отговаривается аллергией. Тогда эта юная гопницкая парочка, которая дымит без продыху, интересуется, не поедут ли они «в центор».
— А что? — спрашивает Филдинг, опасаясь, как бы его не попросили купить в долг наркоты или, еще того чище, привезти пожрать из «Макдоналдса».
— Мы типа тоже туда собирались, — отвечает парень. — А в автобусе-то платить надо, начальник.
Филдинг уже готов их отшить, но потом, посмотрев на их жалкие, одутловатые, голодные наркоманские физиономии, думает: «Я ведь не жлоб какой-нибудь, е-мое». В машине, правда, будет после них вонять табаком, даже если запретить им курить, ну да черт с ними.
Ол набрасывает замызганную походную куртку цвета хаки, которая, судя по всему, в далеком прошлом стоила немалых денег. Субъект по имени Танго заявляет, что ему надо прибраться, то да се, и машет им вслед, пока они спускаются по гулкой лестнице, где висит стойкий запах клопомора. Машина в целости и сохранности, кейс отправляется в багажник, и Ол показывает Филдингу, как выехать из этого микрорайона, чтобы попасть в центр города. На заднем сиденье Ди и Санни развлекаются от души: давят на кнопки, поднимая и опуская жалюзи на окнах. Эту парочку Филдинг высаживает у биржи труда.
Ол предлагает Филдингу прошвырнуться, потому как обедать еще рановато, и они едут дальше, паркуются у реки под сенью каких-то внушительных зданий Викторианской эпохи, а потом идут берегом вниз по течению, сопровождаемые вихрящимся коричневым потоком. День стоит погожий, хотя и не очень солнечный, по небу плывут пухлые белые облачка, напоминающие Филдингу членов семейки Симпсонов. У реки легко дышится, хотя на обоих берегах ревет транспорт.
— Спасибо, что привез почту, Филдинг, — говорит Ол.
— Да мне по пути было.
Олбан смотрит на него с ухмылкой:
— По пути куда — в Ллангуриг?
Его разбирает смех. Ллангуриг — это городишко посреди Уэльса, откуда рукой подать до Хафрен-Фореста, где он вкалывал всю первую половину года.
— Ну, допустим, не по пути, — признается Филдинг. — Допустим, я прочесал всю страну в поисках твоей беглой задницы.
Олбан издает не то покашливание, не то смешок, не то что-то среднее:
— Значит, ты меня разыскивал?
— Вот именно. И, как видишь, нашел.
— Рискну предположить, не ради того, чтобы продлить мне подписку на журналы «Бензопила» и «Анонимные лесорубы»? — говорит Ол.
Филдинг стреляет глазами в его сторону, и Олбан, перехватив этот взгляд, миролюбиво поднимает левую руку — ту, на которой не хватает половины мизинца:
— Шутка. Сам придумал.
Понятно, очередная потуга на юмор. Филдинг предварительно просмотрел конверты — таких названий на них не было, но в наши дни чего только не придумают.
— Уж конечно, не ради этого, — говорит Филдинг. — Говорю же: я тебя разыскивал. А это потребовало некоторых усилий.
— Честно? Тысяча извинений.
Прикалывается. Филдинг берет его за рукав куртки, разворачивает к себе лицом, и они останавливаются.
— Ол, что с тобой происходит?
Филдинг не злился, боже упаси; с самого начала он настроил себя на спокойный и рассудительный лад, но ему и в самом деле хотелось понять, по какой причине Ол выбрал для себя такую стезю, почему так опустился, хотя тот едва ли сам знает ответ, а если и знает, то не скажет. Наверное, они теперь слишком далеки, между ними пропасть, невзирая на семейные узы.
— В каком смысле? — Олбан, кажется, искренне удивлен.
— Можно подумать, ты хочешь затеряться, отказаться от семьи или добиваешься, чтобы семья отказалась от тебя. Не могу понять. В чем причина? Нет, серьезно, даже твои собственные родители не знают, на каком ты свете.
— Я же отправил им открытку на Рождество, — говорит Олбан.
Жалобно, как слышится Филдингу.
— Когда, можно узнать? Восемь? Девять месяцев назад? Они только и поняли, что на тот момент ты не уехал за границу, потому что на открытке была британская марка. Никто не знает, где тебя носит. Олбан, е-мое, я уже собирался нанять частного сыщика, но потом узнал, что ты работаешь в Уэльсе. По чистой случайности столкнулся с твоим приятелем-лесорубом, который знал, что ты нашел халтуру в этих краях, но название фирмы он вспомнил лишь после того, как наелся карри и влил в себя восемнадцать пинт «Стеллы Артуа».
— Не иначе как это был Хьюи, — говорит Ол и устремляется вперед.
Филдингу кажется, что брат просто уклоняется от разговора. Совершенно подавленный, он старается не отставать.
— И как там Хьюи? — спрашивает Олбан.
— Ол, извини, но мне плевать на Хьюи. Почему ты не спрашиваешь, как там твои родные?
