Труппа Янча занимала три этажа в помещении бывшего склада обивочной материи на Амстердам-авеню в Верхнем Вест-Сайде. К югу располагались Линкольн-центр и «Карнеги-холл», к северу — большой продуктовый комплекс «Фэрвей», «Ситарелла» и «Зейбарс». С верхнего этажа, где находились приемная и дирекция, по обеим сторонам здания спускались легкие винтовые лестницы. Средний этаж занимали комната отдыха артистов, небольшие репетиционные и кабинеты. А нижний — большие репетиционные студни и гримуборные.
Как будто большое пространство, однако помещения на всех этажах оказались раскиданы и зажаты, будто брошенные наугад кости. Узкие, тусклые коридоры разбегались под самыми немыслимыми углами, а лестницы, подумала Джульет, спускаясь пролет за пролетом вслед за Патриком, легкомысленно хлипкие и шаткие.
Девижан настолько ее задержал, что, как объяснил Патрик, первый репетиционный час уже шел полным ходом. (Утром танцовщики сначала разминались, затем приступали к занятиям.) На первом этаже коридор наполняли звуки фортепьяно, но окна в закрытых дверях репетиционных располагались слишком высоко, чтобы на ходу заглянуть внутрь.
— Рут в третьей студии, — пробормотал Патрик и указал налево, когда они вышли на площадку, где скрещивались коридоры.
У стены, закрыв глаза, стояла балерина в трико — правая стройная нога поднята, стопа вытянута. Джульет поспешила мимо, внезапно ощутив на бедрах удобные антицеллюлитные колготки. И даже обрадовалась, когда Патрик прервал ее мысли.
— Я в самом деле рад, что вы согласились прийти, — заметил он. — Рут теряет время, и боюсь, что это расхолаживает артистов.
Отвечая, Джульет не в первый раз отметила, что Патрик относится к тем людям, которые готовы прийти на помощь другим — отложить свои дела и заняться проблемами ближних. Удачный выбор помощника. Вскоре ей предстояло выяснить, что способность отдаваться духовно, физически и интеллектуально замыслам другого — это именно то, что требует хореограф от танцовщика. Джульет знала, что Патрик много лет работал с Рут, и спросила:
— Она всегда так нервничает, когда приступает к новому проекту?
Он пожал плечами:
— Новое всегда дается нелегко. Но в этот раз она что-то совсем… за… — Патрик внезапно остановился, предостерегающе поднял руку, отвернулся и громогласно чихнул. — Извините. — Он кивнул в ответ на автоматическое пожелание здоровья и продолжал: — Вот подхватил летнюю простуду. Мы здесь все хлюпаем: какой-то складской микроб. Я хотел сказать, она совершенно зашилась.
Озадаченная перспективой провести час в студии, где кишели гриппозные бациллы (Джульет ненавидела простуду — почему некоторым людям кажется, что они становятся милее, если шмыгают носом в жару?), она тем не менее игриво проговорила:
— Всю ночь читала «Большие надежды», только не знаю, будет ли толк.
— Уверен, что будет.
Патрик снова улыбнулся и, остановившись перед очередной дверью, заглянул в окно. Из комнаты, заглушаемые створкой, доносились звуки зажигательной мелодии, которую Джульет до этого в коридоре не слышала. Через мгновение Патрик отошел в сторону и предложил ей встать на свое место. Джульет заглянула в окно. Рут работала с очень высокой, гибкой балериной. Лили Бедиант уже много лет, если не десятилетий примадонна студии Янча, вспомнила Джульет. Неужели, засомневалась она, Лили до сих пор поручают заглавные партии? Марго Фонтейн танцевала в сорок, но это не правило — исключение. А Бедиант наверняка не меньше сорока. Рядом стояла другая балерина, которую Джульет не узнала. Снежно-белокурая, она внимательно следила за каждым движением Рут и Бедиант.
— Кирстен Ахлсведе, — подсказал Патрик. Он приблизился неслышно и теперь смотрел в зал из-за ее плеча. — А Лили вы должны знать.
Джульет кивнула.
— Подождем, когда она сделает небольшую паузу. — Под «она» Патрик явно имел в виду Рут. Каждый раз, когда он говорил о ней, тон помощника становился почти благоговейным, словно он произносил «адмирал» или «ее светлость». — Кирстен — Эстелла в первом составе. Лили — первая мисс Хэвишем, — добавил он.
— А есть и вторая мисс Хэвишем? — спросила Джульет.
— Есть все вторые, — ответил Патрик. — Вообще-то будет три состава. Сейчас разучивается па-де-де: мисс Хэвишем наставляет Эстеллу, как привлекать мужчин и одновременно удерживать их на расстоянии. Эта мелодия — тема Эстеллы. Мы уже много дней работаем над одним эпизодом.
Рут взяла изящную руку Лили и повела ею вверх и вниз, к себе и от себя, явно показывая направление жеста и одновременно степень гнева, который в него следовало вложить. Получилось вполне сердито, но Рут покачала головой и показала сама — на этот раз с явным налетом ярости.
— Какое различие между составами? — спросила Лили.
— Первый состав танцует премьеру, по субботам и, вероятно, большую часть представлений. Второй состав тоже будет танцевать, но преимущественно утренники. Третий состав — на деле ученики, запасные на случай травмы кого-нибудь из основного состава. Обычно хореограф работает только с первым составом, создавая рисунок балета, но Рут предпочитает заимствовать идеи у всех. Поэтому здесь Электра Андреадес и Мери Кристи. Видите? Миниатюрная, темноволосая женщина — такой представляют Клеопатру, во всяком случае, Клеопатру во время голода — это Андреадес. Вторая Эстелла. Рядом с ней дама в кудряшках — соответственно ее мисс Хэвишем.
Джульет покосилась на женщин.
— А кто первый Пип? — Она обвела глазами репетиционную в поисках вероятных кандидатов. В просторном зале, где три стены закрывали зеркала, а четвертая выходила окнами на улицу, присутствовало человек сорок танцовщиков. С каждой стороны к стенам были приделаны длинные поручни. На полу лежал потертый темный линолеум, с потолка моргали люминесцентные лампы. Даже на расстоянии Джульет заметила грязь — мутные стекла пропускали совсем немного света. Окна выходили на север, в нескольких футах за ними маячила кирпичная стена.
Патрик сделал шаг назад и повысил голос:
— Рут вам не говорила?
Джульет покачала головой.
— Антон Мор. Знаете такого? Немецкий артист. Грег Флитвуд умудрился в прошлом году подписать с ним контракт. Ему всего девятнадцать. Но он бесподобен.
— Я его видела. Не у Янча. В Королевском балете. Он ведь там танцевал?
— Да. Что вы с ним видели? «Билли Кида»?
— «Петрушку». — Джульет посмотрела в окно, пытаясь определить, кто же тот юноша, который так блистал в тот вечер энергией и талантом.
— Повезло, — проговорил из-за ее спины Патрик, когда она наконец заметила лежащего рядом с роялем на полу юношу. Тот подложил руку под поясницу и поочередно сгибал то одну, то другую сногсшибательную ногу. Как все другие танцовщики, он был одет в какую-то рвань — видимо, таков репетиционный этикет, — но даже майка и потертое трико не скрывали высокой, великолепной фигуры. Мор лежал отвернувшись от двери, и под этим углом Джульет видела только его макушку и чуть-чуть лицо, но и этого было довольно. Пышные светло-медовые волосы рассыпались волнами, упругая кожа отливала белизной, нос прямой, губы полные. Танцовщик распрямил ноги, оперся на руку, приподнялся, выгнул спину с непосредственным изяществом, обернулся и посмотрел куда-то над дверью, где, как потом выяснила Джульет, висели часы. Взгляд зеленых, словно нефриты, глаз из-под полуприкрытых век был сонным и чувственным. Неудивительно, что Патрик говорил о нем с таким придыханием.
