Его пронзительный взгляд, казалось, сверлил ее насквозь.
– Почему? Я живу тихой, спокойной жизнью. Иногда принимаю приглашения, однако...
– Думаю, вам следует советоваться со мной, какие мероприятия вам можно посещать.
Раздражение Кэролайн усилилось.
– Я вдова, – напомнила она жестким тоном. Затем добавила, не подумав: – И имею собственное состояние.
Последнее замечание вызвало у него крайнее раздражение. Было заметно, что он с трудом сдерживает гнев.
– Мне хорошо известно, дорогая, ваше финансовое положение. Я также знаю, что вы молоды и являетесь подходящей кандидатурой для брака. Среди джентльменов есть много беспринципных охотников за приданым, и потому мой долг – защитить вас.
Кэролайн была готова произнести в ответ безрассудные, опрометчивые слова, но, к счастью, сумела сдержаться. Она обвела взглядом обновленную обстановку гостиной, которая являлась для нее символом независимости. Сейчас ей хотелось поскорее прочитать ответное письмо от Роудея, которое она сжимала во влажной руке. Она не была уверена, что сможет далее оставаться в обществе Фрэнклина, в то время как листок бумаги обжигал ее ладонь. Дворецкий принес письмо одновременно с объявлением о прибытии нежданного визитера, и Кэролайн, испытывая любопытство, не могла дождаться, когда, наконец, избавится от Фрэнклина, чтобы прочитать ответ Роудея.
Если бы Фрэнклин узнал о ее затее, то втоптал бы ее имя в грязь, и сделал бы это с большим удовольствием. Она не питала иллюзий относительно его способности опозорить ее, если представится такой шанс.
– Мелинда и ее муж – вполне подходящее сопровождение, и никто больше не приближался ко мне. Я раньше не посещала скачки и не знала, что это так интересно. По-моему, очень волнующее зрелище.
Действительно, нарядно одетая толпа, восторженные крики, великолепные, ухоженные лошади – все это создавало радостное настроение. А когда она увидела герцога Роудея и лорда Мэндервилла, дыхание ее участилось. Они представляли собой разительный контраст: с одной стороны – дьявольски красивый брюнет, с другой – златокудрый блондин с внешностью Аполлона. При всем внешнем различии в их поведении было много общего. Оба они легко относились к тому, что их окружала дурная слава, к сплетням и косым взглядам, словно для них не существовало законов, кроме собственных, ими для себя установленных. Казалось, они не замечали поворотов голов в их сторону и шепота, сопровождавшего их появление.
Что бы сделала Мелинда, если бы узнала о еще не прочитанном в данный момент ответном письме от Роудея? И что подумала бы, если бы узнала, что Кэролайн обратилась к имеющему скандальную репутацию герцогу и его в равной степени «знаменитому» другу?
На этот вопрос легко ответить. Мелинда ни за что не поверила бы в это. И никто в обществе не поверил бы.
Кэролайн самой не верилось, что она сделала это.
– Я рад, что скачки доставили вам удовольствие, дорогая, однако знайте, что надо быть осторожной. – Фрэнклин откинулся на спинку кресла и скрестил ноги, явно намереваясь оставаться здесь еще какое-то время.
Двусмысленный тон его голоса заставил Кэролайн вздрогнуть. Казалось, в его словах не было ничего непристойного, однако то, как они были произнесены, подразумевало некий скрытый намек. Этот намек трудно было бы распознать, если бы Фрэнклин не был похож на Эдварда не только внешне, но и в манере поведения. У Кэролайн не было иллюзий относительно его намерения поухаживать за ней. Он стремился лишь установить контроль над наследством, которое, как он считал, должно по праву принадлежать ему, а Кэролайн стояла между ним и его целью. Этим и объяснялся его интерес к ней.
Кэролайн кивнула, стараясь скрыть отвращение. По своему горькому опыту она знала, что представители семейства Уинн отличались навязчивостью, и это нельзя игнорировать, однако прямая конфронтация была бы сейчас неприемлема.
– Спасибо за предложение, – сказала Кэролайн.
– Я надеюсь на встречу в загородном доме, где мы сможем на досуге обсудить наши дела. Естественно, в присутствии моей матери.
Хотя Фрэнклин говорил, что Кэролайн может пользоваться этим домом, когда пожелает, она отказывалась от его гостеприимства.
– Возможно, я приеду на днях. – Она старалась прикрыть письмо рукой, чтобы Фрэнклин ничего не заметил.
Что в нем, в этом письме?
Как трудно сидеть здесь, сохраняя спокойствие, благодаря которому большинство настойчивых джентльменов считали ее недоступной!
– Что касается светской жизни, – продолжил Фрэнклин, – я мог бы посоветовать вам, какие приглашения принимать, а какие отклонять. У меня больше опыта в этих делах.
В комнате действительно так тепло, или ей кажется? Кэролайн подавила желание воспользоваться веером и улыбнулась:
– Я восхищаюсь вашей способностью держаться в обществе с такой легкостью, милорд.
– Новое выгодное замужество поможет вам освоиться в высшем свете. – Он приподнял тяжелую бровь, и его высокомерное покровительство подействовало на Кэролайн как укол иглы.
Видимо, ему нужны были не только ее деньги, но и ее тело. Эта мысль вызывала у нее отвращение: даже под страхом смертной казни она не согласится на это.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Фрэнклин взглянул на позолоченные часы на каминной полке.
– Прошу прощения, но у меня назначена деловая встреча. Я навещу вас на следующей неделе. Если погода будет благоприятной, возможно, мы совершим прогулку.
Она готова была немедленно убежать прочь, однако вместо этого изобразила приветливую улыбку.
– Может быть.
Кэролайн подождала, пока не услышала грохот отъезжающей кареты, после чего осторожно взяла доставленный конверт. Предательски дрожащими пальцами она извлекла единственный листок бумаги и прочитала ответ на свое опрометчивое предложение.
Вероятно, он откажется от этого пресловутого пари, хотя глупое мужское хвастовство – лучший способ скрыть то, что сердце его разбито.
Карета с грохотом двигалась по Аппер-Брук-стрит, и Дерек Дрейк смотрел в окошко невидящим взглядом, погруженный в свои мысли.
К сожалению, они были не очень приятными. Главным образом они касались Аннабел – точнее, будущей леди Хайатт. Он представлял ее в объятиях новоявленного мужа – обнаженную, целующуюся; ее золотистые волосы блестят, стройные ноги широко раздвинуты, и любовник погружается в ее жаждущее тело...
Слишком реалистичная картина. Он с мрачным видом выругал себя и, расстроено вздохнув, глубже зарылся в подушки на сиденье. Вряд ли что-либо изменится, если так терзать себя. Именно подобные неприятные мысли привели его к нынешнему затруднительному положению. Он слишком много выпил в тот вечер и затеял нелепый юношеский спор с Роудеем, надеясь поразить Энни в ответ на объявление, которое появилось в газете.
