Голос девушки звучал враждебно и до странности энергично, как будто она надеялась, что Фэйт прямо сейчас затеет с ней драку. Чувствуя, как отчаянно колотится у неё сердце, Фэйт взглянула на девушку с ирокезом, затем — на её спутников, затем — опять на девушку. Она ненавидела любые конфронтации, особенно когда речь шла о группе людей.
— Остыньте, ребята, — велел черноволосый молодой человек, хмуро поглядывая на вновь прибывших. — Оставьте её в покое, ага? Идите себе мимо. Проваливайте. Я серьёзно.
Когда группа рассосалась, Фэйт неуверенно посмотрела на своего собеседника. Она была благодарна ему за защиту, но в то же самое время не могла выкинуть из головы то, что он только что рассказал ей про Аррельо.
— Давай, иди на свою встречу, красавица, — сказал молодой человек, отступая в сторону и открывая Фэйт вход на лестницу. — Спроси об этом у Аррельо. И сама все увидишь.
Фэйт не нашлась что на это ответить, а потому молча устремилась вверх по лестнице. Войдя в просторный и гулкий вестибюль научно-исследовательского корпуса, она направилась к лифту, ощущая нешуточное волнение. Во-первых, Фэйт не привыкла к тому, чтобы незнакомые мужчины называли её красавицей. Хотя вот к Гейл так обращались постоянно. Но даже те, кто утверждал, что Фэйт похожа на свою старшую сестру, очень редко удостаивали её собственную внешность каких-либо комплиментов. К подобному обращению она решительно не привыкла и уже давно перестала о чём-то таком задумываться.
Щеки Фэйт запылали, стоило ей только вспомнить внимательные голубые глаза темноволосого демонстранта. Эти глаза смотрели ей в душу и словно бы никогда не моргали. Совсем как у гадюки, всем своим существом сосредоточившейся на добыче. Как бы страстно ни волновали саму Фэйт проблемы охраны окружающей среды, она никогда не могла представить себя, подобно тому парню, марширующей взад-вперёд по улице, что-то кричащей и машущей разными плакатами, спорящей с совершенно незнакомыми людьми… Сейчас же она не смогла самую малость не позавидовать подобной пламенной убеждённости.
— Добрый день, дорогуша. — В обставленной книжными стеллажами приёмной доктора Аррельо Фэйт тепло поприветствовала его секретарша. Эту сорокалетнюю особу с темно-рыжими волосами звали Кэндейс. — Что-то ты сегодня совсем бледная, Фэйти. Неужели эти недоумки у входа так тебя потрепали?
— А давно они уже там стоят? — спросила Фэйт.
Кэндейс хихикнула.
— Весь день, черти бы их побрали, — сказала она. — Я наткнулась на них, ещё когда возвращалась с ланча. А Мойре из лаборатории доктора Зейла так даже пришлось одного демонстранта сумочкой треснуть, чтобы они её пропустили.
Фэйт слабо улыбнулась в ответ и уже не в первый раз подумала: что бы ей хоть самую малость быть похожей на Кэндейс, Мойру и других своих знакомых женщин. Те, похоже, никогда не боялись постоять за себя и сказать именно то, что они думали. Вне зависимости от того, кто их слушал.
— Так или иначе, шеф уже тебя ждёт, — продолжила Кэндейс, вновь сосредотачивая своё внимание на разложенных на столе бумагах. — Велел впустить, как только ты сюда доберёшься.
— Спасибо. — Фэйт направилась к двери с матовым стеклом, ведущей в кабинет доктора Аррельо.
Как только она туда вошла, её научный руководитель тут же оторвался от работы и поднял голову. Щеки доктора сморщились под седоватой бородой, когда он улыбнулся Фэйт поверх жуткого беспорядка на металлическом столе.
— Наконец-то, моя дорогая. А то я уж беспокоиться начал.
— Извините за опоздание. — Фэйт скользнула в кресло возле стола. — Я… гм, эти демонстранты у входа немного меня задержали.
— А, понятно. — Аррельо вздохнул. А затем аккуратно сложил руки на столе, отчего рукава его твидового пиджака слегка зашуршали. — Да, боюсь, они очень на меня злятся. Им не по вкусу любая перемена позиции насчёт того комбината в бассейне Виборы.
Глаза Фэйт невольно расширились.
— Так, значит, это правда? — недоверчиво выпалила она. И тут же поняла, что с надеждой ждёт, что доктор Аррельо сейчас засмеётся и станет её заверять, что эти демонстранты просто сошли с ума. — Вы действительно заключили сделку с корпорацией «Кью»?
— Да, пожалуй, можно и так сказать. — Откинувшись на спинку кресла, Аррельо огладил бороду и задумчиво воззрился на Фэйт. — Тщательно все обдумав, я пришёл к тому выводу, что это единственный способ хоть в какой-то мере урегулировать данный вопрос.
— Но… как же змеи? И остальные животные? Ведь экосистема бассейна Виборы столь уникальна и уязвима. Все об этом говорят… — Фэйт понимала, что говорит абсолютно впустую, но ничего не могла с этим поделать.
Аррельо снова вздохнул.
— Понимаю ваше потрясение, моя дорогая. Видите ли, я и сам до сих пор слегка шокирован. Однако в реальном мире компромисс представляет собой средство, позволяющее двигаться вперёд. Порой, чтобы внести определённые перемены, нам приходится делать то, на что мы никогда даже не считали себя способными. Вы понимаете, что я имею в виду?
Фэйт в ужасе уставилась на профессора.
— Нет, — выдохнула она наконец. — Я… я не понимаю.
— Боюсь, все довольно непросто, — устало сказал Аррельо. — К несчастью, время вспять не повернёшь. Мы не можем сделать этот мир другим, как бы мы того ни желали. У нас не остаётся иного выбора, кроме как двигаться вперёд и находить способы принимать определённый прагматизм в той мере, в какой он способствует нашему развитию и не противоречит нашим убеждениям.
— Не остаётся иного выбора? Но ведь выбор всегда есть! Можно выбрать продолжение борьбы, разве не так?
— Да, действительно. — Аррельо опять огладил свою бороду. — Но, как однажды заметил Эйнштейн, безумие заключается в том, чтобы все время делать одно и тоже, постоянно ожидая иных результатов. Если обычные методы не работают, значит, настала пора поискать новые, более действенные.
— И тем самым обречь на вымирание целую экосистему? — Фэйт так крепко сжала кулаки, что ногти вонзились ей под кожу.
— Вся наша планета сама по себе есть экосистема, разве не так? Я мыслю глобально и пытаюсь максимально увеличить всякий позитивный эффект своих действий.
Фэйт открыла было рот, отчаянно стараясь подыскать такие слова, которые убедили бы профессора в том, что он совершает большую ошибку. И вдруг поняла, что никаких слов ей не найти. Аррельо по-прежнему оставался её идолом, по-прежнему заставлял Фэйт нервничать, даже если она с ним не соглашалась.
А кроме того — зачем ей было пытаться его переубедить? Ведь это как раз профессору полагалось знать, по каким законам живёт окружающий нас мир и что необходимо сделать, чтобы все наладить. Если не считать её старшей сестры, доктор Аррельо был тем человеком, на взглядах которого Фэйт основывала большинство своих представлений о природе, науке и охране окружающей среды. Теперь же он вдруг решил действовать вопреки всем своим широко известным убеждениям и, судя по всему, сам толком не понимал, что делает.
