На протяжении Первой мировой войны, Ревущих двадцатых, Великой депрессии[3]и большей части Второй мировой войны Эсбёри-Парк процветал.
Но в 1944 году ураган, который можно считать символом последовавших вслед за тем перемен, разрушил значительную часть города. Восстановленный курорт, напрягая все силы, боролся за возрождение прежнего величия; на это ушли все пятидесятые годы, и в шестидесятых можно было даже подумать, что прежние времена вернулись. Тогда Зал собраний на набережной стал местом проведения рок-концертов. Стены, которые впитали в себя прихотливое звучание трубы Гарри Джеймса и оркестра Гленна Миллера, теперь сотрясали мощные ритмы «Ху», «Джефферсон эрплэйн» и «Роллинг стоунз».
Но с наступлением семидесятых годов Эсбёри-Парк утратил способность сопротивляться упадку. Хотя рок-н-ролл был одной из важнейших движущих сил того времени, ничуть не меньшие силы представляли собой демонстранты, протестующие против войны во Вьетнаме, и кочующие погромщики. Последние толпами проносились через Эсбёри-Парк, разбивали окна, опрокидывали автомобили, грабили и поджигали, а пожары быстро распространялись по городу. В конце концов огонь сломил обывателей. Местные жители начали покидать погибающий город, а курортники перебирались в более спокойные места. На их место прибыли представители контркультур: хиппи, музыканты, байкеры. Мало кому известный в то время Брюс Спрингстин часто играл в местных клубах и пел свои песни, в которых говорил о безнадежности попыток удержаться в покое набережной и призывал пускаться в дорогу.
В 1980-х и 1990-х годах коррупция, связанная с политикой и управлением недвижимостью, окончательно приговорила город к смерти. По мере того как аборигены разъезжались, все больше и больше кварталов становились необитаемыми. В 2004-м рухнуло здание Дворца развлечений, выстроенное в 1888 году и являвшееся фактически важнейшим олицетворением курорта. Постепенно разрушавшаяся набережная обезлюдела, равно как и знаменитое Кольцо, по которому когда-то байкеры устраивали гонки. В те времена они выезжали на своих ревущих мотоциклах с Оушен-авеню на западе, доезжали до конца квартала, затем мчались на юг по Кингсли-авеню, проезжали квартал в восточном направлении и возвращались на север по Оушен-авеню. Тогда шестьдесят миль в час для них было довольно средней скоростью. А теперь ничего подобного больше не случалось. Человек, которого почему-то заносило в Эсбёри-Парк, мог хоть весь день простоять посреди Оушен-авеню, нисколько не опасаясь того, что на него кто-нибудь наедет.
Руины и раскрошившийся асфальт наводили на мысль о том, что по этим местам могла прокатиться война. Хотя, согласно официальной статистике, 17 000 человек все еще считали себя обитателями Эсбёри-Парка, на пляже, где сотню лет назад невозможно было найти свободное место, было очень трудно увидеть хоть кого-нибудь из них. Вместо музыки, сопровождавшей катание на карусели, и детского смеха раздавался лязг полуоторванного листа железа, болтавшегося на недостроенном 10-этажном здании многоквартирного дома. Строительство этого дома, явившееся, вероятно, последним усилием в череде безнадежных попыток восстановления города, было прервано, так как проект сожрал все деньги задолго до своего завершения. И старые дома, громоздившиеся вокруг этого недостроя — отдельные из них еще существовали, хотя их оставалось немного — тоже были брошены на произвол судьбы.
Кланг!
Кланг!
Кланг!
Глава 5
Бэленджер смотрел, как профессор развернул карту и ткнул пальцем в место, расположенное в двух кварталах к северу от мотеля.
— Отель «Парагон»? — спросила Кора, прочитав надпись.
— Построен в 1901 году, — сказал Конклин, — и, как явствует из самого названия, должен был представлять собой что-то из ряда вон выходящее[4]. Несравненная любезность персонала. Наивысший уровень обслуживания. В вестибюлях — полы из полированного мрамора. Столовая посуда из наилучшего фарфора. Позолоченные столовые приборы. Телефоны во всех номерах, хотя в то время в большинстве отелей существовал один-единственный аппарат, размещавшийся в вестибюле первого этажа. Собственный закрытый плавательный бассейн с подогретой водой, что тоже было неслыханной редкостью. Парилка — их в то время тоже можно было встретить нечасто. Массажные ванны, которые тогда только-только появились. Танцзал. Художественная галерея. Огромное помещение для катания на роликовых коньках. Примитивная система кондиционирования, основанная на том, что поток воздуха охлаждался, проходя надо льдом. А также наилучшая система отопления, что было совсем необычно даже для самых фешенебельных курортных отелей — в конце концов, постояльцы по большей части приезжали туда на лето, чтобы скрыться от жары. Четыре лифта, управлявшиеся кнопками из кабин, двигавшихся на тросах, без зубчатой передачи — они были тогда одним из последних достижений технического прогресса. Обслуживание номеров на протяжении всех двадцати четырех часов в сутки. Пассажирские и кухонные электрические лифты гарантировали чрезвычайно быструю доставку заказов.
— Не хватает только официанток из коктейль-бара, а то был бы настоящий Лас-Вегас, — ухмыльнулся Винни.
Чтобы не выделяться среди присутствующих, Бэленджер тоже постарался изобразить удивление.
— "Парагон" спроектировал сам владелец, Морган Карлайл, унаследовавший фамильное состояние от богатых родителей, погибших на загоревшемся в океане судне. — Пояснение профессора согнало усмешку с лица Винни. — Карлайлу было тогда всего лишь двадцать два года, он был эксцентричным, нелюдимым, подверженным приступам гнева и глубокой депрессии, но при этом отличался блеском во всех своих действиях. Он был гением, постоянно находившимся на грани нервного срыва. По иронии судьбы, он, несмотря на то что основным источником богатства были принадлежавшие ему пароходы, до ужаса боялся всяких путешествий. Видите ли, он страдал гемофилией.
Молодые люди, как по команде, оторвали глаза от карты.
— Это когда кровь проступает через кожу? — спросила Кора.
— Иногда ее называют «королевской болезнью», потому что ею страдали, по меньшей мере, десять человек из потомков королевы Виктории по мужской линии.
— Если я не ошибаюсь, при этой болезни малейшая царапина или ушиб вызывают кровотечение, которое практически невозможно остановить, — заметил Бэленджер.
