Прижав указательный палец ко второму спусковому крючку винтовки, Конти сосредоточил внимание на скоплении солдат внизу и выстрелил. Граната вылетела из подствольника, дымом и оранжевыми искрами прочертила в воздухе дугу и взорвалась, взметнув в воздух осколки камня. Огненный вал, скрежет обломков и визг шрапнели обратили израильских солдат в паническое бегство.
Лопасти вертолета свистели уже над самыми головами боевиков, поднимая тучи пыли. Наконец «блэк хоук» коснулся земли.
— Все туда! — заорал Конти, махнув рукой в сторону вертолета. — Груз на борт!
Отступая от ворот, он заметил на другой стороне Храмовой горы, между кипарисами еще одну группу солдат СБИ, быстро приближающихся и охватывающих территорию вокруг Купола Скалы.
«Вот-вот отрежут!» — промелькнуло в голове.
Ковчег мгновенно погрузили, следом на борт забрались его люди. Пробегая под винтом, чтобы запрыгнуть в вертолет, Конти пригнул голову.
Под плотным обстрелом «блэк хоук» оторвался от земли и стал быстро удаляться от Храмовой горы. Пройдя на бреющем полете над долиной Ха-Эла, он понесся над бесплодным простором пустыни Негев, взяв курс на юго-запад. Машина двигалась намного ниже «уровня зрения» радаров, но даже на больших высотах, благодаря потрясающему искусству пилота и великолепной маскировке, засечь вертолет было бы практически невозможно.
Через несколько минут показались огни палестинских поселений вдоль сектора Газа, но вскоре пляжи Газы быстро сменились темным простором Средиземного моря.
В восьмидесяти километрах от израильского побережья на волнах покачивалась двадцатидвухметровая моторная яхта «Хинкли», построенная по спецзаказу, ее точные координаты были занесены в память бортового компьютера вертолета. Снизившись, «блэк хоук» завис над палубой.
Экипаж «Хинкли» бережно принял с вертолета ковчег, затем на яхту по тросу спустилась команда Конти. Уилкинсон крепко прижимал к боку раненую руку, когда Конти пристегивал его к карабину троса. Судя по всему, рана была неопасной. Когда Уилкинсон очутился на палубе, Конти завершил переход команды на корабль.
Установив автопилот на режим неподвижного зависания в воздухе, пилот — человек Конти — покинул кабину, переступив через тела двух израильских летчиков. Эти люди сегодня вечером вылетели с базы Сдэ-Дов в обычный разведывательный полет вдоль египетской границы, ничего не зная о вооруженных людях, затаившихся в хвостовой части машины.
Благополучно приняв на борт груз и пассажиров, «Хинкли» взревела двигателями и стала медленно набирать скорость. Конти зарядил гранатой подствольник и поднял голову — вертолет был в пятидесяти метрах позади. Мгновением позже новейший образец американской военной техники разлетелся на куски, озарив ночное небо огненным шаром взрыва.
Яхта уже набрала крейсерскую скорость в двадцать два узла, держа курс на северо-запад.
На сегодняшний вечер боевые операции закончены. Как и предвидел Конти, израильтяне оказались абсолютно не готовы к организованному скрытному нападению. А беспорядочная стрельба и серьезные потери — всего лишь уместный повод увеличить его вознаграждение.
Понедельник Три дня спустя
3
Тель-Авив
Как только капитан лайнера компании «Эль аль» объявил о начале снижения на подлете к аэропорту Бен Гурион, Разак бен Ахмед аль-Тахини повернулся к иллюминатору и увидел, что синь Средиземного моря под лазурным, без единого облачка небом сменилась серо-желтым ландшафтом пустыни.
Вчера у него состоялся тревожный телефонный разговор. Без каких-либо подробностей, просто срочный вызов. ВАКФ — мусульманский совет, выступавший в качестве хранителя-куратора и попечителя Храмовой горы, — требовал его немедленного вылета в Иерусалим по чрезвычайно важному делу.
— Сэр… — Приятный голос вывел его из задумчивости.
Разак отвернулся от иллюминатора и встретился взглядом с молодой бортпроводницей в темно-синем костюме и белой блузке. Внимание Разака привлек значок «Эль аль» на ее лацкане — звезда Давида с крылышками. «Эль аль» в переводе с иврита означало «ввысь», «к небу». Еще одно напоминание о том, что Израиль контролирует не только сушу.
— Пожалуйста, приведите спинку кресла в вертикальное положение, — вежливо попросила стюардесса. — Через двадцать минут мы совершим посадку.
Разак вырос в большой и очень дружной семье в Дамаске и был старшим из восьми детей. Он часто помогал матери по хозяйству, поскольку отец его, занимавший должность посла в Сирии, постоянно находился в разъездах. С помощью отца Разак начал свою политическую карьеру как посредник между соперничающими группировками суннитов и шиитов на территории Сирии, а затем и по всему арабскому региону. Позже он получил политическое образование в Лондоне, после чего вернулся на Ближний Восток, где круг его обязанностей расширился, вобрав в себя дипломатические миссии в ООН и посредничество между арабскими и европейскими бизнес-партнерами.
Вот уже почти десять лет Разак вплотную занимался наиболее серьезными проблемами исламского мира, поневоле становясь все более влиятельной политической фигурой. Ежедневно сталкиваясь с радикальным фанатизмом, террористическими актами и оголтелыми атаками на глобализацию, он отлично понимал, что сохранять святость ислама в современном мире делается все труднее. И хотя Разак стремился сосредоточить основное внимание на религиозных аспектах ислама, он очень быстро понял, что на сегодняшний день политика неотделима от веры.
Ответственная и весьма нелегкая работа сказалась на его внешности. Пряди ранней седины серебрили виски, пробиваясь сквозь густые волосы, а во взгляде темных глаз светилась непреходящая печаль. Будучи среднего роста и обычного телосложения, Разак не привлекал восхищенных взглядов, хотя во многих кругах его искусство дипломата производило сильное впечатление.
Тяжелая личная потеря стремительно трансформировала его юношеский идеализм в сдержанный цинизм. Он постоянно напоминал себе мудрые слова, услышанные в детстве от отца: «Мир — невероятно сложная штука, Разак, разобраться в которой ох как непросто. Но чтобы выжить в нем, — отец показал рукой куда-то вдаль, очерчивая невидимое пространство, — никогда нельзя идти на компромисс со своей душой. Это самый ценный дар Аллаха… и то, как ты им распорядишься, будет твоим даром Ему».
Пока «Боинг-767» снижался, мысли Разака переключились на загадочную стычку в Старом городе Иерусалима, произошедшую три дня назад. В мировых СМИ циркулировали сообщения об ожесточенной перестрелке, имевшей место в пятницу у Храмовой горы. Подробностей о характере столкновения было не много, однако все источники утверждали, что в перестрелке с неизвестным противником пали тринадцать солдат вооруженных сил Израиля.
Разак был уверен, что его вызов имеет прямое отношение к инциденту.
Когда он снимал чемодан с ленты багажного транспортера, запищал будильник наручных часов. Разак запрограммировал его на подачу сигнала пять раз в день пятью особыми мелодиями.
