Его рука, пошарив под столом, нашла рукоятку револьвера, который висел там в кобуре. Одновременно он снял его с предохранителя и положил палец на спусковой крючок. Медленно достал револьвер из кобуры. При этом сидел он, низко склонившись над столом, словно монах над манускриптом, стараясь стать поменьше, чтобы не быть хорошей мишенью. Он почувствовал приступ гнева: законопроект о выделении средств на приобретение пуленепробиваемых жилетов для преподавательского состава завис в законодательном комитете штата, а губернатор, указав на необходимость сокращения бюджета, недавно наложил вето на приобретение новой системы видеонаблюдения в аудиториях и лекционных залах. Зато они собирались уже этой осенью переодеть в новую форму футбольную команду, а ее тренер успел получить очередную прибавку к жалованью. О преподавателях, как всегда, снова никто не захотел подумать.
Стол был сделан из армированной стали. В хозяйственном управлении кампуса Клейтона уверили, что эту сталь может пробить заряд большой мощности с тефлоновым покрытием. Однако и он сам, и его коллеги знали, что такие патроны продавались практически кому угодно в нескольких магазинах спортивных товаров недалеко от университета. По причине близости кампуса цены там были заоблачные, но для тех, кто готов был раскошелиться, в ассортименте имелись даже разрывные пули и пули дум-дум.
Джеффри Клейтон был еще молодой человек, только-только входивший в средний возраст. Он не успел нажить ни округлившегося брюшка, ни слезящихся после розовых очков глаз, ни испуганных, нервных интонаций в голосе, отличавших многих из его старших коллег. Его юношеские ожидания, отнюдь не грандиозные, только лишь начинали тускнеть, вянуть, как растения, пересаженные с освещенного места в темный угол двора. Его до сих пор отличали кроличья быстрота движений мускулистых рук и ног и постоянная настороженность взгляда, которую отчасти скрывали нечастое нервное подергивание уголка правого века и старомодные очки в тонкой оправе. У него была походка и осанка легкоатлета — он и в самом деле еще со школьных времен занимался спортом. Коллеги в нем отмечали чувство юмора, скорее, впрочем, сардонического свойства, которое сам Клейтон называл антидотом, необходимым, когда постоянно имеешь дело с насилием.
Он подумал: «Если я нырну влево, то можно занять хорошую позицию, и в то же время я буду под защитой стола. Угол стрельбы будет неважный, но как-нибудь справлюсь».
Он заставил свой голос звучать ровно, монотонно:
— …В социальной антропологии есть теории, согласно которым отдельные примитивные культуры не только систематически порождали личностей определенного типа сродни нашим серийным убийцам, но даже почитали таких людей, и они занимали в обществе видное положение.
Он продолжал изучать лица студентов. В четвертом ряду справа сидела молодая женщина, нервно ерзавшая на стуле. Руки, лежавшие на коленях, ежесекундно подергивались. Амфетаминовая абстиненция? Кокаиновый психоз? Его взгляд продолжал сканировать зал, пока не остановился на высоком парне, который сидел в мертвой точке аудитории в темных очках, несмотря на плохой, тусклый свет желтоватых флюоресцентных ламп. Парень сидел неподвижно, в застывшей позе, напряженный, словно привязанный к стулу, что вполне могло объясняться параноидальным расстройством. Руки лежали на столе, пальцы сцеплены. Но в них ничего не было, это Джеффри Клейтон отметил сразу. В руках было пусто. «Ищи руки, которые прячут оружие».
Он слушал свой голос, продолжавший читать лекцию, словно голос принадлежал не ему и существовал отдельно от его тела:
— Как можно предположить на основании всего вышесказанного, древний ацтекский жрец, извлекающий еще живое сердце из груди человека, которого принесли в жертву, по всей видимости, получал удовольствие. Таким образом, данный случай можно рассматривать как пример социально приемлемого и даже одобряемого серийного убийства. Скорее всего, жрец каждым утром отправлялся на свою работу с легким сердцем и хорошим настроением, поцеловав в щеку жену и погладив по головке своих малюток, с портфелем в руке, со свежим номером «Уолл-стрит джорнал» под мышкой, надеясь прочесть его в транспорте по дороге на службу, а также ожидая, что и этот день у жертвенного алтаря пройдет хорошо…
В аудитории послышалось негромкое хихиканье. Он воспользовался смехом, для того чтобы дослать в ствол патрон.
Вдалеке раздалась трель звонка, возвестившего конец лекции. Сто с лишним студентов засуетились на стульях, снимая со спинок рюкзаки, пиджаки и занимаясь всем тем, чем всегда занимаются студенты в последние секунды лекции.
«Это самый опасный момент», — подумал он, а вслух произнес:
— Пожалуйста, помните: на следующей неделе письменная работа. Так что вы все должны успеть прочесть стенограмму тюремного интервью Чарльза Мэнсона.[7]Ее можно взять в справочном отделе университетской библиотеки. Там есть весь материал для письменной работы.
Студенты начали вставать с мест, и он еще крепче сжал рукоять револьвера, который держал на коленях. Несколько студентов направились к нему, но он свободной рукой велел уходить.
— Приемные часы вывешены в коридоре. Так что сегодня никаких консультаций.
Он увидел, как одна девушка заколебалась. Рядом с ней стоял здоровенный парень, наполовину мальчишка, наполовину мужчина. Мышцы — как у тяжелоатлета, и весь в прыщах, возможно из-за стероидов. Оба были одеты в джинсы и трикотажные рубашки с отпоротыми рукавами. У парня волосы были коротко подстрижены, словно у осужденного. На губах его играла ухмылка. «Не те ли ножницы, что отпороли рукава, его обкорнали?» — подумал Клейтон. При других обстоятельствах он, возможно, спросил бы его об этом. Эта парочка сделала шаг вперед.
— Выход через заднюю дверь, — сказал он громко и показал на дверь рукой.
Парочка остановилась.
— Я хотела спросить про экзамен в конце курса, — проговорила девушка с недовольной гримаской.
— Договоритесь о консультации с секретарем кафедры. Я вас приму.
— Это же всего минутка, — заныла она.
— Нет! — отрезал он. — Прошу прощения.
Он смотрел то на студентов, то на нее, то на парня, боясь, что за ними протискивается тот, кто принес оружие.
— Да ладно, профессор, уделите ей минутку, — вступился ее бойфренд. Угроза в его голосе казалась такой же естественной, как и ухмылка, кривая из-за металлического пирсинга на верхней губе. — Ей нужно поговорить сейчас.
— Я занят, — ответил Клейтон.
Парень сделал еще шаг вперед:
— Вряд ли вы так уж, блин, заняты…
Но девица протянула руку, коснулась его плеча, и этого оказалось достаточно, чтобы его утихомирить.
