так в детдоме задирали. Поэтому оттуда вынесла одно жизненное кредо — если не дашь сдачи сразу, съедят. Правда, надо понимать, когда давать сдачи, а когда — бежать. С беготнёй пока погожу, а то вот буквально минуту назад не в ту сторону побежала, и — нате вам здрасьте! — неприятности.
— Чё ты сказала? — щерится Тарапунька.
— Хочешь, угадаю, как тебя зовут? — не реагирую на выпад, смотрю только на блондина.
— Ну?.. — гадливо улыбается он.
— Саша.
Ну, а что? Штепсель-Шурик-Саша. Логично же!
— О, да ты у нас ещё и Ванга! — восклицает он и кидает непонятный взгляд на Тараса.
— Ща мы твоему языку другое применение найдём! — цедит тот и хватает меня за другую руку.
Не успеваю ничего сообразить, как меня начинают затаскивать в комнату.
— Пустите! — визжу, понимая, что ошиблась со стратегией.
Вместо того, чтобы ставить каких-то придурков на место, надо было бежать, только в другую сторону.
Во мне метр пятьдесят четыре роста и сорок два килограмма веса, поэтому два здоровенных лба (ладно-ладно, не совсем здоровенных, но для моих-то габаритов — да!) с лёгкостью зашвыривают меня в открытую дверь.
Хватаюсь за косяки, не давая протолкнуть себя дальше, и без остановки визжу.
— Саня, заткни ей рот! — слышу сквозь собственный визг.
— Да пошёл ты… Лучше руки ей отцепи! Впилась как клещ! — пыхтит Саня и пытается разжать мои пальцы.
— А-а-а! Помогите!
Да блин, оглохли все, что ли? Или всем по фиг? Второе вероятней.
Чувствую, что руки слабеют, и я постепенно сдаю позиции. Получив ощутимый тычок в спину, вскрикиваю, разжимаю пальцы и с размаху влетаю в комнату.
Это конец!.. Сейчас они войдут следом, и всё!..
Сжимаюсь как пружина и разворачиваюсь, чтобы подороже продать свою невинность… и застываю.
Дверь открыта нараспашку. В коридоре, прямо напротив входа, засунув руки в карманы джинсов и вальяжно покачиваясь с пятки на носок, стоит тот самый мажор, за которым мы с девчонками следили из окна.
— Вы чё, перваки, вконец охамели?
Смотрит на парней расслабленно и тянет с ленцой, но у меня впечатление, что это Каа сейчас смотрит на бандерлогов. Давит на них своей мощью. Не внешней, хотя он достаточно высокий и жилистый, а какой-то внутренней, что ли. От этой скрытой угрозы вдруг становится нечем дышать.
Парни резко схлопываются, мнутся.
— Да мы пошутить хотели, — гундосит Тарас, а сам жмётся ближе к стене.
Блондинчик вообще пытается прикинуться ветошью и не отсвечивать.
— Эй, мала́я, парни пошутили. Зацени?
Он поворачивается ко мне, а меня уже реально трясёт, я сама себя бандерлогом ощущаю под этим взглядом. Тяжёлый, подавляющий. Светлые брови на переносице сведены, глаза по цвету грозовое небо напоминают. Сейчас только молнии полыхнут, и землю накроет конец света.
— Вали отсюда, если не хочешь стать начинкой для сандвича, — грозно цедит блондин.
— Чего? — растерянно хлопаю глазами.
— Того!
Он внезапно усмехается, оглядывая меня с головы до ног.
— Или ты у нас ещё ромашка и не знаешь, что делают половозрелые особи за закрытой дверью?
Сначала не понимаю, о чём говорит мажор, но, когда до меня, наконец, доходит, вспыхиваю, резко отвожу взгляд и бочко́м пробираюсь к выходу. Не поднимая головы, проскальзываю между парнями и со всех ног мчусь на кухню.
— Эй, ромашка! — несётся в спину. — А спасибо?
Торможу только у дверей кухни и оглядываюсь. Придурков не видно, а мажор всё там же. Стоит, даже шага в сторону не сделал. Руки в карманах, взгляд пристальный, изучающий.
Сглатываю комок в горле. Ну точно Каа! Чего ждёт-то?
— Спасибо! — шепчу одними губами и ныряю в кухонный проём.
Подальше от всяческих Штепселей и Тарапунек!
И ещё дальше от завораживающего взгляда этого мажора!
Глава 2
На кухне столпотворение. Шум, гвалт. Какие-то девчонки прямо у входа беззлобно переругиваются с парнями. Все раковины и газовые плиты заняты. Там что-то моется, споласкивается, варится, жарится, шипит.
Почти все студенты заселились сегодня после обеда, поэтому и собрались на кухне практически одновременно.
Обвожу взглядом помещение. А где мои девчонки? А, вон! На подоконнике пристроились, картошку чистят.
Рита оглядывается. Завидев меня, машет рукой.
— Сонь, иди сюда!
Подхожу.
— Мы очередь заняли, — сообщает Алина. — Сейчас парни макароны доварят, мы следующие.
Киваю. Реагировать пока не могу. Всё ещё в шоке от произошедшего.
— Сонь, а что у тебя с лицом? — Рита замечает моё состояние, вглядывается в глаза. — Случилось что?
— Да так, — выдавливаю из себя. — На придурков нарвалась. Норм уже!
Сообщать о заступившемся за меня мажоре почему-то не хочу.
— Ясно, — тянет Рита и прищуривается.
Не верит. Ну да, даже невооружённым взглядом видно, что я не совсем в адеквате. Тело ещё немного потряхивает. Да и выражение лица, небось, очумелое. Надо срочно взять себя в руки! Соната, соберись!
Откуда-то сбоку подваливает парень. Русые волосы, модная стрижка, весёлый взгляд карих глаз, слегка ленивая улыбка завзятого сердцееда.
— Эй, девчонки! Вы специально втроём ходите, чтобы выбор был: светленькая, тёмненькая и рыженькая? Может, познакомимся? Я — Артём.
Девчонки сразу принимают игру, улыбаются, представляются.
— Рита.
— Алина.
Парень выжидательно смотрит на меня.
Молчу. Не собираюсь знакомиться.
Пауза затягивается.
— И..? — он вопросительно выгибает бровь.
— Соня, — выдаю с неохотой.
— Софья, значит, — растягивает губы в улыбке. — Или София?
— Соната, — влезает с объяснениями Алина, переключая внимание на себя.
— Интересное имя. Необычное, — удивлённо оглядывает меня Артём.
Один из парней, стоящих неподалёку в компании, слышит разговор и оглядывается.
— Как-как тебя зовут? Соната? А споёшь нам свою песенку, Сона-а-а-та? — тянет насмешливо.
Окидываю парня нечитаемым взглядом. Не реагирую. Давно привыкла, что на моё имя у всех странная реакция. В том числе, и такая.
— Соната — это музыкальное произведение, а не песня. Эх ты, деревня!
В разговор влезает симпатичный высокий брюнет, скорей всего старшекурсник. Он неспешно кладёт руку на плечо нахалу, заставляя его замолчать и внезапно подмигивает мне.
— Ты нам лучше сыграй.
— Давай я сыграю! — вступается Алина, берёт с подоконника сковородку и демонстративно ею поигрывает. — Только я больше к спорту тяготею, поэтому играть буду в настольный теннис.
Парень выставляет вперёд ладони, смеётся. Глаза светло-серые, но на контрасте с чёрной рваной чёлкой смотрятся почти как голубые.
— Сдаюсь, сдаюсь, красавица! Пожалей, не убивай.
Алина небрежно пожимает плечами.
— Чего идиотов жалеть? Одним меньше — кислорода больше.
Ох, это она зря!.. Вижу, как у её оппонента глаза темнеют.
— Слышь, детка! За языком-то следи!
— А то что? — не уступает Алина.
— А то найду ему другое применение, — рычит парень.
— Игнат, не перегибай, — осекает брюнета Артём и поворачивается к Алине. — А ты, действительно,