горизонте, вернув Цезаря в настоящее, обозначилась едва заметная точка. Всматриваясь в море, окружающее его со всех сторон, он забыл о последнем суде в базилике Семпрония.
Они появились на рассвете, двигаясь со стороны маленького острова Фармакуза[10].
Лабиен все еще спал в трюме.
Цезарь увидел, как капитан торгового судна с беспокойством осматривает море, и, проследив за его взглядом, заметил на горизонте, возле смутно темневшего островка, очертания суденышек – скорее всего, либурн или других легких кораблей. Тогда он понял причину тревоги капитана и моряков, которые беспокойно сновали взад-вперед по палубе.
– Что происходит?
Это был голос Лабиена: его разбудили голоса матросов, и он вылез из трюма.
Цезарь ответил кратко. Одно-единственное его слово объясняло все:
– Пираты.
II
Наступление Помпея
Эмпории[11], северо-восточное побережье Ближней Испании
76 г. до н. э.
Наконец Помпей прибыл в Эмпории[12], расположенные на северо-востоке Испании.
Вскоре после суда над Долабеллой он во главе своего войска отправился вслед за Серторием, но ему потребовалось больше времени, нежели рассчитывал Сенат. Вдобавок галлы взбунтовались против Рима, и поход по этой враждебной земле оказался весьма дорогостоящим делом: начать пришлось со строительства новой дороги, чтобы пересечь Альпы, зайти в тыл саллувиям, застать их врасплох и уничтожить. Саллувии, кельты, жившие неподалеку от Массалии, были очередным галльским племенем, поднявшим восстание против Рима.
– Эта страна, – заметил Помпей после битвы, шагая по трупам галльских воинов, – никогда не будет завоевана.
– Проконсул имеет в виду Галлию? – спросил Геминий, близкий друг Помпея, человек с подозрительным прошлым и еще более подозрительной склонностью выслеживать и при необходимости убивать людей. В Риме поговаривали, что именно он по приказу Помпея убил плебейского трибуна Юния Брута в разгар противостояния между оптиматами и популярами.
– Да, я имею в виду Галлию, – кивнул проконсул. – Она слишком велика, слишком враждебна и слишком непокорна. Гай Марий, несмотря на его сочувствие популярам и ненависть к Сенату, был способным полководцем, однако и он еле сдерживал вторжения с севера. В ту пору он воевал против тевтонов, кимвров и амбронов. Теперь их сменили саллувии. Завтра против нас может выступить любое другое воинственное племя – гельветы, бойи или еще кто-нибудь. Мысль о власти над этими землями – безумие. Любая попытка обречена на провал.
Геминий покачал головой.
– Тулинги тоже довольно враждебны, – заметил он.
– Верно, – подтвердил Помпей. – Хорошо, что мы быстро выбрались из галльской мышеловки. Любого, кто там застрянет, окружат и убьют враждебные Риму племена. Вот увидите, с каким-нибудь болваном это случится.
И он выразительно хмыкнул.
Войско Помпея продолжало свой путь, пока не достигло испанских Эмпорий, расположенных довольно далеко от мест, населенных враждебными галльскими племенами. В этой бывшей греческой колонии, давно отошедшей к Риму, проконсул, наделенный высшей властью, готовился разгромить мятежного Сертория и ожидал из Рима вестей о Метелле Пии, своем сотоварище-полководце, и, конечно же, о мятежных войсках.
Геминий, его личный осведомитель, привез необходимые сведения.
Помпей встретил его на террасе дома, одолженного у местного аристократа. Место было чудесным, день – солнечным, вино – хорошим.
– С чего начать, проконсул? – спросил Геминий, беря кубок, поднесенный рабом. Тот поспешно удалился, оставив хозяина наедине с гостем.
– С Метелла.
Помпею не терпелось узнать об этом вожде оптиматов, которому за несколько лет так и не удалось разбить Сертория, хотя последний был всего лишь помощником легендарного Гая Мария. Ни Помпей, ни Сенат и вообще никто в Риме не понимал, как мятежный популяр Серторий может так долго сопротивляться в далекой Испании, сражаясь за дело популяров и не получая из Рима ни денег, ни людей.
– Метелл на юге, в Дальней Испании, однако ему удалось овладеть лишь частью Бетики, – объяснил Геминий. – Прочие земли Дальней Испании, в первую очередь Лузитания, находятся под властью Гиртулея, одного из подчиненных Сертория.
Помпей кивнул. Именно для этого он и прибыл: ему предстояло восстановить власть Рима над всей Испанией.
– Что известно о Сертории? – спросил проконсул.
– Он в Кельтиберии, но где именно, мы не знаем. По всей видимости, он избегает крупных столкновений и посылает против Метелла мелкие отряды. Это сбивает с толку наши войска, которым не удается установить сколь-нибудь прочную власть над страной.
– Понимаю, – согласился Помпей, хотя понимал не вполне. – Однако не возьму в толк, как он может так успешно противостоять частям, посылаемым из Рима, одной за другой. Метелл не кажется мне великим полководцем, однако он не лишен способностей. Что-то от нас ускользает, клянусь Юпитером. Мне нужно больше сведений, Геминий. Все перечисленное тобой я уже знал, покидая Италию.
Тот склонил голову в знак покорности.
Геминия и Помпея связывала давняя дружба, скрепленная сражениями с популярами, а также уступкой некоей Флоры, перешедшей от Помпея к Геминию. Флора была одной из самых красивых куртизанок в Риме. Она была близка с Помпеем, но так и не покорила его сердце. Узнав, что Геминий жаждет обладать этой женщиной, Помпей без колебаний уступил ее, как лошадь для колесничных состязаний, уверенный, что страсть его странного друга пробудит в нем верность, какой не купишь за деньги. Так оно и оказалось. С тех пор Геминий всегда был в распоряжении Помпея, хотя временами его приходилось немного подзадоривать, как животное.
– Я проведу расследование и попробую выяснить, как удается Серторию так долго противостоять натиску Метелла и его легионов, – ответил Геминий.
– А что известно о Риме? – спросил Помпей.
Сенат попросил его вмешаться: это было последнее средство. Он уже получил триумф после победы над популярами на Сицилии и в Африке, во время недавней гражданской войны между Марием и Суллой. На Сицилии он предал смерти бежавшего Гнея Папирия, а в Африке казнил Домиция Агенобарба. Но от него ускользнул Марк Перперна, еще один повстанец-популяр, который не прекращал сопротивления: сперва он скрывался на Сардинии, а затем, подобно Гиртулею, оказался в Испании, где поступил под начало Сертория. Убедившись в неспособности Метелла совладать с мятежниками, сенаторы, скрепя сердце, еще раз изменили законы, предоставив Помпею империй и войско для подавления бунтовщика. Но Помпей сообразил, что его жестокая расправа с популярами тревожит сенаторов: те уже подозревали его в стремлении к полновластию, в желании обойти Сенат или подчинить его себе, как некогда сделал Сулла. Помпей принял войско под свое начало и направился в Испанию, что умерило его растущие разногласия с Сенатом. Всему свое время. В любом случае иметь свежие новости из Рима было крайне важно.
– Там ничто не изменилось, проконсул, – ответил Геминий. – Все внимательно следят за развитием событий здесь, в Испании. Митридат Понтийский
