мне на такой же. Я посмотрел по сторонам: ничего примечательного, портрет самого знаменитого в нашей стране поляка, стеллаж с какими-то папками, сейф в углу. Даже кактуса на окне нет.
– Я старший лейтенант Карамышев Анатолий Николаевич, оперуполномоченный особого отдела, – представился хлыщ.
Молодой. Сколько ему? Лет двадцать пять? Вряд ли сильно больше. Медальку уже заслужил. Самую мелкую, но надо же с чего-то начинать. Читал, что во время Великой Отечественной ее презрительно называли «За бытовые услуги», потому что награждали всяких писарей и военно-полевых жен. Но времена меняются.
Особист ознакомился с моими бумагами, потом начал задавать стандартные вопросы – когда родился, где крестился, учился, вступил в комсомол и прочую лабуду.
Писал он мои ответы, явно скучая. А почерк красивый, прямо хоть в пример ставь. Я вспомнил, что какой-то отечественный император не мог читать печатный текст и у него был целый штат писарей, которые переписывали для государя художественную литературу от руки. Наверное, Карамышев мог бы в этой конторе карьеру сделать.
Смог его удивить ответом на вопрос, бывал ли я за границей. Он уже даже почти коснулся кончиком дешевой тридцатипятикопеечной ручки к листу, собираясь написать привычное «нет», когда прозвучало моё «Как же, случалось».
Глава 2
– Ну-ка! Давайте подробности, – особист заинтересовался, даже отложил ручку.
– За последний год – Вена, Австрийская республика, участие в международной конференции, Цюрих, Швейцария, тоже конференция, содокладчик. Последний раз – Франкфурт-на-Майне, ФРГ, получал премию имени Коха…
– Это за что же? – в голосе старлея прорезалась какая-то обида, что ли. Очень уж он встрепенулся, услышав про премию.
– Исследования о связи бактерии хеликобактер пилори с язвенной болезнью желудка и разработка новых методов лечения заболевания.
– Ты? – он внезапно перешел на хамовитое обращение, хотя до этого держался подчеркнуто вежливо. – Студент шестого курса?
– Так я не один, у меня соавтор есть, доктор наук…
Карамышев слушал и мрачнел прямо на глазах.
– Лауреат, готовишься к кандидатской?
– Так точно.
– А готовиться надо к рейдам! Кишки у солдатиков собирать с земли, понял! – внезапно старший лейтенант перешел на крик.
Я аж вздрогнул, но сумел совладать с собой, лишь спросил:
– Зачем кричать?
– Затем, чтобы ты, Панов, задумался о жизни своей. Повспоминай. Может, придет что на ум. Поймешь, почему здесь оказался, а не в Цюрихе, – Карамышев последнюю фразу вроде как с намеком произнес, типа знает больше, чем сказал.
…и мстя будет моя страшна. Значит, все-таки Щелоков. Или Андропов? Очень плохо. Жизни мне Карамышев не даст, его задача меня тут похоронить. Что же ему за это пообещали? Даже интересно стало.
– Свободен. Шагом марш в расположение медроты.
Я взвалил на себя вещмешок, вышел на свежий воздух. Ну как свежий – раскаленный. А у особиста-то не палатка – щитовой домик. И кондей стоит. Огромный, гудящий. Хорошо живет на свете Карамышев. А вот мне как теперь жить?
Чем хороша армия, так это тем, что особо размышлять о жизни тут времени нет. Ать-два правой. Утреннее построение, вечернее, прием пищи. Меня словно песчинку продолжало крутить в вихре военной бюрократии. Сначала в оружейку, получить ПМ и автомат Калашникова, укороченный. Потом тут же сдать укорот в запирающуюся пирамиду в жилой палатке. Где мне выделили спальное место, тумбочку. Отдельное построение медроты. Капитан Шота Шалвович Георгадзе представляет меня личному составу, определяет в сортировочно-перевязочный взвод. Под начало старшего лейтенанта Копца, Ильи Антоновича. Уроженца… черт, города Орла! Вот свезло так свезло.
Копец был похож на принца Гамлета. В смысле тучен и одышлив. Он сразу тащит меня в свою персональную палатку. Как же! Земеля приехал. Тут я, конечно, струхнул побольше, чем с особистом. Орловец расколет меня на раз-два-три. Я и был-то в городе пару раз, знаю его плохо, а уж всякие реалии типа кто в какую школу ходил и какой район с кем дрался – вообще темный лес. Но Копец очень любил поговорить сам. Узнав, что последние шесть лет я обитал в Москве, перевел разговор на себя любимого. Как ему тут плохо, как он за полгода потерял двадцать кило, дважды болел разными болячками. Илья заваривает нам зеленого чая – «лучше всего на такой жаре» – выкладывает на стол нехитрую армейскую снедь. Чем Родина солдата кормит? Все та же тушенка, консервированный перец, подсохший хлеб, само собой, фляга с местным фруктовым самогоном – шаропом. Как объяснил хозяин, бывает напиток двух видов – просто забродившие плоды, это пойло больше двадцати пяти градусов не бывает, и наш вариант – чистый как слеза, градусов пятьдесят.
– Сейчас вестового пошлем за запивочкой, – обещает Илья, выкладывая «богатство» на газету «Красная звезда». – Компотика из столовки принесет. Кстати, вот и он, знакомься, сержант Полынец.
В палатку заглянул сильно загорелый боец с живой рожей. На голове ежик, в руках бидон, в котором что-то плескалось.
– Здравия желаю. Сок из гранатов, – сообщил нам Полынец, ставя емкость на стол. – Этого добра тут, как у нас дома картошки, – это уже для меня сказал сержант. – На каждом втором дереве.
– Во-от! Незаменимый человек, – пояснил лейтенант. – Только мы подумали, а он уже все сообразил.
– Есть шанс еще на бараний шашлык.
– Да ладно?! – эта новость очень воодушевила Копца. – Для полковника готовят?
– Для всего штаба. Барашка зарезали.
– Э-э… с одного барана нам ничего не достанется. Кстати, нога у тебя какая? Сорок второй?
– Сорок третий.
– Считай, повезло, – Илья полез куда-то, достал поношенные кроссовки «Адидас», те самые, синие, в Москве шитые. – На вот пока, а то в ботинках этих ногам моментально хана. Чеки получишь, дуй сразу в «Военторг», там они по сороковнику идут, но надо червонец сверху дать. Полынец, а ты что стоишь? Иди уже.
Илья тяжело вздохнул, разлил водку. Мы выпили, закусили, и почти сразу лейтенант выдал свою кличку в бригаде – Капец.
– По фамилии дают. Тебя Паном обзовут.
– Так в институте и называли, – я постарался влить в себя как можно больше сока. Хоть под вечер жара немного спала, развезет легко.
– И как же ты, Андрей, из института умудрился в армию загреметь?
Без особых подробностей я рассказал свою историю, чем очень удивил Копца.
– Постой, постой, так это тебя показывали в программе «Здоровье»?!
– Меня.
– И сейчас ты тут?
– Ага. Забрили за сутки, даже медкомиссию не проходил. Слушай, а вы тут, выходит, телевизор смотрите?
– Ну не совсем дикие! – обиделся Илья. – Даже агитбригады с артистами бывают. Зыкина приезжала, Пьеха… У нас болтали, что Эдиту очень Наджибулла любит. Это у них министр информации.
Дальше захмелевший Копец посвятил меня в местные