затмевал только «Чапаев». Но и взрослые с нетерпением ждали начала гастролей. А мы, огольцы, что ни день носились к полуразвалившимся воротам городской заставы встречать цирк и дрожали при мысли, что может он вдруг в Черемшинск не приехать.
Но цирк все-таки прибыл. Приехал в нескольких вагончиках на колесах, прицепленных к грузовикам. Вагончики полукругом составили на Базарной площади неподалеку от рынка. В одном из них, к нашему ликованию, раздавался медвежий рев.
Уже на следующий день стали устанавливать шапито. Подняли две высоченные мачты и принялись сколачивать что-то похожее на круглый забор, за которым строились невысокие трибуны с деревянными скамейками. Потом поднялся брезент и закрыл от нас все, что было за ним.
Нисколько не интересовался приезжим цирком, кажется, только один наш дед. Когда я, прибегая с площади, рассказывал ему, что там видел, дед слушал меня рассеянно. Покивав головой и пробормотав: «Ну хорошо, хорошо…», он уходил к себе в комнату.
Я приставал к нему.
— Дед, мы пойдем с тобой в цирк вместе? Мама мне даст денег.
Он отнекивался.
— Иди один. Я сам тебе на билет дам. Что мне смотреть, не видал я цирков?
Это было странно, потому что, например, наш дед часто бывал в кино. На картины, когда пускали до шестнадцати лет, мы ходили вместе. Оба мы любили комедии. Дед смеялся не меньше моего. Задиристо как-то по-детски хохотал. Засмеется, потом оглядывается в темноту, на соседей. Будто стыдится своего смеха.
И тут он пошел со мной в кино. Было ему в те дни дома как-то не по себе. Даже на дежурство на фабрику уходил раньше времени.
Всегда мы ходили в наш кинотеатр через Базарную площадь. Так было поближе. А тут дед повел меня по главной улице, не сокращая дороги: «Идем так».
Назад шли тем же путем и разговора про увиденную картину, как это у нас водилось обычно, на тот раз не получилось.
На главной улице находилась гостиница «Центральная». Двухэтажный каменный дом с рестораном. Почему она называлась «Центральной», неизвестно. Других гостиниц в городе не имелось.
Ну так, шагали мы молча домой. Приближались уже к гостинице. На улице было светло. У самой «Центральной» навстречу нам попался незнакомый человек. Мне показалось, увидев его, дед хотел юркнуть в сторону, но было уже поздно. Встречный заметил его и шел к нам, удивленно вскинув брови.
Был он одет не по-здешнему: в светлый костюм и высокие начищенные сапоги. На шее бантик-бабочка. На голове большая кепка с пуговкой сверху.
— Мишель!.. Ты?! Глазам своим не верю!.. Откуда в этой дыре?!
Прокричав все это так громко, что было, наверно, слышно на другом углу улицы, человек в кепке с кнопочкой обнял нашего деда и, не выпуская из своих рук, расцеловал.
— Так вот он куда спрятался, старый хитрец!.. — продолжал он, уже отпрянув и стискивая деду плечи. — Пропал, совершенно испарился… Я и в Москве интересовался. Никто не знает, куда подевался…
Увидев, что дед кидает в мою сторону растерянные взгляды, я решил пройти вперед и подождать его поодаль. Назвавший его хитрецом был моложе нашего деда, хотя из-под кепки и выглядывали аккуратно подстриженные седые височки.
Но тут меня позвали. Показав на меня, дед сказал:
— Это мой внук, Иван Августович.
— Глядите, все у него есть, — проговорил тот и, оставив старика, пожал мне руку. — Рад знакомству.
Рука у него была твердая, будто из камня. Мне показалось — где-то я уже видел этого человека, слышал его громкий голос. Вскоре они с дедом попрощались.
— Приходи!.. Обязательно приходи с внуком, Мишель. Зайдешь и вспомним былое! — крикнул нам вдогонку дедов знакомый.
Расставшись с ним, дед заспешил домой, а я вдруг вспомнил, где видел и слышал этого человека. Совсем не такой нарядный, в рабочей одежде, он распоряжался на Базарной площади, когда там расставляли вагончики.
— Я знаю этого в кепке! — вскричал я. — Он из цирка, да?
Мысль о том, что человек, с которым наш дед на «ты», какой-то начальник в цирке-шапито, взволновала меня.
— Да, — глотая слова, проговорил он. — Это Иван Августович. Он там служит.
— Откуда ты его знаешь?
— Знаю. Давно.
— Откуда?
— Встречались. Говорил же я тебе, что бывал повсюду. Ну, людей разных знаю, мало ли!
— Почему он сказал, что у нас дыра?
— Для него, может быть. Он и за границей бывал.
— А почему он тебя назвал Мишель?
— Так меня звали раньше.
— Кто звал?
— Все, кому не лень.
По тому, как он неохотно отвечал, я понял, что большего мне от деда сегодня не добиться. Надувшись, я молчал всю оставшуюся дорогу до дому. Но он, видимо занятый своими мыслями, кажется, и не заметил.
А через день произошло еще более для меня удивительное.
Забежав из школы домой, чтобы забросить свой испытанный в боях парусиновый портфель и удрать на улицу, я услышал из маленькой комнаты голоса. У нас с дедом не имелось секретов, и я заглянул за дверь.
И тут я увидел: в гостях у него был тот самый Иван Августович из цирка! Значит, он узнал адрес и пришел к нам.
Гость уже собирался уходить и стоял, держа в руках кепку. Наш дед тоже стоял, прощаясь с ним.
— Ну, все! По гроб жизни будем тебе обязаны, — гремел Иван Августович. — Ты всегда выручал, кто не помнит… Старая гвардия, что там говорить…
— Да ладно, — отмахивался дед. — Я ведь уж и не думал… Что поделаешь, придется… Только уж как договорились. И вот, — он повернул голову ко мне. — Его на представление.
— Какой разговор! Этого-то атлета, — знакомый деда, как тогда, у гостиницы, протянул мне руку. — Сделайте одолжение! Приходи, друг, завтра на премьеру. Начало в восемь. Минут за пятнадцать приходи. Скажешь — от Ивана Августовича. Можешь с приятелем…
— Мы с дедом, — сказал я.
— С дедом? — гость как-то многозначительно посмотрел в его сторону. — Это уж вы сами.
Дед пошел провожать гостя. Когда он вернулся, я спросил:
— Ты пойдешь со мной в цирк?
Он замотал головой.
— Не могу. Ты уж с кем-нибудь.
— Я хочу с тобой.
— У меня дело.
— Какое дело? Завтра ты не дежуришь. Я знаю.
— Все-то ты знаешь, все понимаешь. Занят я и все! Иди сам, раз тебя позвали.
Тут дед неожиданно рассердился и стал кричать, что я слишком много о себе понимаю. Визгливо, совсем не похоже на себя, горланил, что я еще мало ел каши, чтобы верховодить. Что он хочет покоя, а ему не дают. Что с него довольно, и всякое такое прочее.
Прежде с ним подобного не
