как с кухни явилась сама ученица и торжественно объявила:
– У меня для вас хорошие новости! План выполнен, даже перевыполнен! Пойдёмте со мной!
– Неужели? – просияла черепом смерть. Ни капли не веря в возможное чудо, она всё же проследовала за Мариной на кухню, где ученица радостно сказала:
– Вот!
– Что – «вот»? – мрачно спросила Смерть.
– Ну вот же! Целая куча тараканов, я штук пятьдесят насчитала. Их слезоточивым газом уморило! Вы же сами говорили, что важно количество, а не качество.
Смерть не знала, что сказать, но на всякий случай сделала запись в журнале, посчитав тараканов и присвоив каждому ФИО и родословную.
Когда с записями было покончено, Смерть и её ученица вышли в зал, где в самом углу заметили очень худого, болезненного вида мужчину.
– Он что, всё это время сидел там? – спросила Марина.
– Да. Это же Голод.
– Голод?
– Если бы не я, они бы давно закрылись со своими кулинарными извращениями. А вот кофе тут неплохой, – холодно ухмыльнулся мужчина. – Кто твоя подруга? – обратился он к Смерти, когда они с Мариной подошли поздороваться.
– Протеже моя, – сказала Смерть, и её передёрнуло от собственных слов.
– Может, вы мне поможете? – спросил Голод, разглядывая Марину.
– Нам некогда, у самих дел выше крыши.
– Думаю, что тебе будет интересно. У меня тут один мужик никак не сдаётся. Он какой-то ненормальный: питается солнцем и хорошим настроением. Законченный оптимист. Собирается прожить сто пятьдесят лет.
– Что за неуважение! – возмутилась Смерть.
– Я о том же. Надо сломить его дух!
– Показывай!
Все трое в момент переместились в квартиру клиента. Посреди пустой комнаты, воображая себя лотосом, с закрытыми глазами сидел пожилой мужчина и буквально источал благородство и умиротворение.
– Вот, смотрите, – показал Голод на мужика, – сидит так весь день и бесит своим спокойствием. Я ему и эсэмэски отправлял с предложениями о бесплатном посещении немецкого ресторана, и холодильник набил всеми возможными яствами от креветок до буйабеса, и запах плова насылал от соседей-узбеков – ему всё по барабану. Лавровый лист облизнёт, дождевой водой запьёт – и обратно в свой транс. Может, ты его это… того? – Голод провёл большим пальцем по шее.
– Не положено, – нахмурилась Смерть и заглянула в журнал.
Дата смерти мужчины корректировалась несколько раз. Смерть закатала рукава и начала свою атаку на сознание.
– Смысл жить без удовольствий? Ты одинок в этом мире нравственности! Как приятно грешить, – нашёптывала она ему на ухо.
Голод параллельно насылал мужчине видения различных блюд: ягнёнок в брусничном соусе, фуа-гра, курица по-тайски, форель в сливках. Но клиент сохранял абсолютную безмятежность.
Марина тем временем гремела чем-то на кухне.
– Чего ты там делаешь? – крикнула Смерть.
– От ваших разговоров самой есть захотелось, – ответила Марина, зажигая газ.
– Ты бестелесная душа, ты не можешь хотеть есть!
– Хочу и могу! У меня этот… душевный голод! – застучала ножом Марина. Через секунду на горячем масле зашипел лук.
– Ну и что будем делать? – спросил Голод, прекратив намазывать мужчине губы шоколадом.
– Видимо, оставим его, – тяжело вздохнула Смерть. – Позор, конечно, но и мы не всё можем контролировать.
С кухни в комнату повалил густой жирный дым и послышалось шкрябанье.
– Да что ты там готовишь? – взбесилась Смерть.
– Картошку со шкварками!
– Смотри! – Голод дёрнул Смерть за мантию.
У клиента задергалось веко. Затем второе. Через секунду его всего начало трясти, словно желе.
Марина тем временем сняла сковородку с плиты и, нарезав овощной салат и заправив его майонезом, начала трапезничать.
– Смотри, смотри! – радуясь, словно ребенок, показывал Голод на мужчину, который встал и направился на кухню. Смерть и Голод последовали за ним.
За столом сидели Марина и Паганини. Марина макала хлеб в салатную жижу и ковыряла вилкой золотистую картошку. Все, включая кота, облизнулись.
– Мать моя анорексия! – вытер лицо Голод. – Какое-то древнее колдовство.
Клиент сел за стол и, не смущаясь парящей в воздухе вилки, потянулся к сковороде.
– Руки! – отодвинула сковороду Марина.
– Не жадничай! – пристыдила её Смерть и тоже уселась за стол.
Голод раздал всем вилки и воткнул свою в самую большую картофелину.
Сковорода улетела за пару минут. На лицах всех присутствующих, кроме повара, чей обед бессовестно сожрали, блестели жирные улыбки.
– Знал бы раньше – тибетских монахов уже давно победил бы, – благодарил Голод коллег за помощь.
– Обращайся, – кивнула Смерть.
– Не сто́ит, – показала язык Марина. – Куда теперь? – спросила она, когда все вышли.
– На кладбище.
– На кладбище? Что там может быть интересного?
– Несанкционированный митинг.
* * *
На кладбище Марине и Паганини сразу не понравилось – место было скучным и негостеприимным, оставаться не хотелось. Толпа призраков переминалась с ноги на ногу, кашляла и что-то там мямлила про требования.
– Вы кого опять к нам тащите? Очередные квартиранты? Совсем совести нет! – вышла вперёд ответственная за митинг Авдотья Ильинична по фамилии Шпала. Эта женщина была настолько инициативна, что даже после смерти смогла построить карьерную лестницу и взобраться по ней.
– Нет, они не задержатся, – сказала Смерть, глядя на Марину, которая со скучающим видом дёргала туда-сюда одну из калиток. Калитка скрипела на петлях и уныло завывала, иногда билась щеколдой об столб. И всё бы ничего, только сегодня стоял полный штиль, поэтому проходящий мимо сторож резко прибавил шаг.
– Да уж, таким тут лучше не задерживаться, – сказала Шпала, а потом объявила главную новость: – Мы закрываем кладбище!
– Что значит – закрываете? – недоумевающе спросила Смерть.
– То и значит! Нас тут совсем не уважают! Задние ворота упали – теперь не кладбище, а проходной двор, приварить бы надо! Всё заросло травой и борщевиком! Ни одной телефонной вышки! У всех уже давно 5G-столбы стоят, а у нас тут каменный век какой-то, все новости узнаём от бомжей и мамкиных сатанистов из местной школы! А ещё – никуда не выпускают! Фёдор Петрович тут с 1824 года лежит и ни разу в люди не выходил. Хотел недавно к родственникам в Сибирь сходить, повидаться. Вылез, отряхнулся, дошёл до ворот, да там его повязали и обратно положили!
– Я не об этом. Ваше кладбище уже семьдесят лет как закрыто.
– Ха, закрыто, как же! Вечно какие-то бизнес-мены покупают тут места! Виды-то у нас красивые: холмики, речка, лесок. Хоть бы одного архитектора привезли или садовника, чтобы тут в порядок всё привёл, или, на худой конец, какого поэта или музыканта, а то от стихов Фёдора Петровича помереть хочется – а уже никак. Хорошо хоть Юрика прислали – он адвокат. Позавчера заехал, помог нам петицию правильно составить, – протянула Шпала бумагу.
– Может, мы уже пойдём? Тут так тоскливо-о-о, – ныла Марина, подойдя к Смерти, а Паганини тем временем гонял призраков, кусая их за пятки.
Смерть не реагировала и молча просматривала список требований, а затем заглянула в свой журнал. В этом году участки на кладбище выкупили около тридцати человек. Если начнутся проблемы с «местными», поднимется вой, а там – штрафы от начальства, продление контракта…
– Ой, а я варить умею, меня папка научил, – радостно заявила Марина, заглянув в список через плечо Смерти.
– Правда?
Смерть посмотрела своими пустыми глазницами на Марину, и та кивнула.
– Уверена, что я об этом пожалею, но деваться некуда. Беги в посёлок, тащи сварочный аппарат, – приказала Смерть Марине. – А я пока сорняки скошу. Только не привлекай внимания!
– И кота своего забери! – добавила Шпала, отбиваясь от рыжего пакостника, что бросался на её платье.
В посёлке поиски привели Марину к строящемуся коттеджу, где в окнах мигали заветные вспышки. Двое строителей заканчивали монтировать металлическую лестницу, когда начали твориться странные вещи.
– Лёх, – позвал один из строителей напарника, делающего замер.
– М-м? – не отвлекаясь, промычал Лёха.
– Напомни, если в новое жилье запустить кота и он будет себя странно вести, к чему это?
– Плохая примета это. Не к добру.
– А если кот – сварщик, это тоже не к добру? Или к новым заказам? – не отставал напарник.
– Что ты несёшь? – не выдержал Лёха и, повернув голову, увидел рыжего зверя, который тащил в зубах почти пустую пачку электродов, а сзади за ним плавно плыли по воздуху сварочный аппарат и маска.
В голове у Лёхи возникло много разных мыслей: вспоминались строки из молитв, кадры из фильмов про паранормальные явления, бабкины предания, но вслух он лишь выдал дрожащим сухим голосом:
– Проверь болгарку, там диск дорогой – с алмазным напылением, поставь обычный, вдруг коту чего отрезать понадобится.
* * *
Сторож сидел в служебной будке, обложившись распятиями, библиями и святой водой в пластиковых бутылках. Давно зарубцевавшаяся язва ныла, намекая, что сегодня происходит какая-то чертовщина. Сначала калитка, теперь вот свет сам по себе мигает. Казалось, что с кладбища доносится душераздирающий мат и слышится тревожный смех.
В это самое время Смерть и Марина приваривали петли к покосившимся столбам. Удлинитель им пришлось протянуть от будки сторожа, а из-за плохой проводки напряжение падало каждый раз, когда Марина зажигала сварочную дугу.
– Да ровнее держите! – ворчала Марина на Смерть.
– А ты предупреждай, когда варить начинаешь. Тебя папка твой не научил, что ли, кричать: «Глаза!»? Я с тобой так ослепну!
– Вы же Смерть! – отвечала Марина, выстукивая дробь электродом по столбу. – У вас же нет глаз!
– Это у тебя глаз нет! Не швы, а кошмар технадзора! Из-за таких, как ты, потом здания пополам складываются, а меня
