органе, успевала делать только самую важную работу, и ситуацией, мягко говоря, не владела. В преступной схеме, куда радостно влился Сергей Геннадьевич, были замешаны руководители двух крупнейших цехов предприятия их замы и ближайшие помощники. Выполняя призыв Президента — «Обогащайтесь!», члены преступной группы не брезговали ничем. На, внезапно появившийся, рынок, уходило все — от коричневых брусков хозяйственного мыла и кирзовых сапог, до цветного металла и новенького инструмента. Сергей Геннадьевич активно включился в схему раздевания родного предприятия. Он был неизменным участником всех комиссий по списанию пришедшего в негодность имущества и материалов, готовил заключения о невозможности истребования долгов с многочисленных контрагентов, проигрывал суды и с пеной у рта доказывал, что требовать возмещения ущерба с железной дороги — дело безнадежное и даже вредное.
Сергей Геннадьевич заметно округлился, налился вальяжной уверенностью, купил себе два импортных костюма, обставил квартиру и увлекся украшением себя, любимого. С тягой к спиртным напиткам, после травмы головы, он справился на удивление легко, машину он не водил, и даже боялся садится за руль. Купив новый диван, японский телевизор «Сони» и видеодвойку «Айва», юрист ненадолго задумался — куда девать постоянно поступающие ему и постоянно дешевеющие деньги? Поразмыслив, Сергей Геннадьевич решил вкладывать деньги в золото, вечную ценность и мерило всего, тем более, что украшать себя массивными золотыми изделиями стало модно и статусно среди «новых русских».
В очередной раз незаметно полюбовавшись на тяжелый золотой браслет на запястье, Сергей Геннадьевич продолжил неспешную прогулку по знакомой с детства улице, в сторону кафе «Затейница», где у него была запланирована встреча с непонятным типом, что неделю назад занял бывший кабинет Сергея Геннадьевича в сером здании заводоуправления и начал копать в опасном для бывшего юриста направлении. Этот тип по фамилии Громов обложился старыми договорами, мятыми актами, извлеченными из архива исками и, с упорством, достойным лучшего применения, работал с бумагами, под каждой из которых стояла подпись Сергея Геннадьевича Кошкина. Сергей Геннадьевич прекрасно понимал, что время бесконтрольного разграбления предприятия закончилось, пора было подчищать концы и приступать к эвакуации — слишком много негативных сигналов стало приходить. Мало того, что старый директор уволился, а на его место был поставлен, скорый на расправу, Григорий Андреевич Соколов, которого Кошкин сильно опасался, еще в бытность того главным инженером. Главный бухгалтер, домучив отчетность за третий квартал девяносто первого года, сведя его «на уголок», отложила в сторону любимый калькулятор, и сказала, что ни лишнего дня на работе не останется. Перед Новым годом кабинет главбуха заняла какая-то молодая деваха, лет тридцати-тридцати пяти, с наивными голубыми глазами и золотистыми волосами до попы. Первый месяц все предприятие обсуждало, чья она любовница, но потом в коллективе бухгалтерии произошел какой-то скандал, две матерые тетки, в чью сторону молодая заместитель Светлана Владимировна боялась даже взглянуть, были уволены по отрицательным мотивом, а еще две их подружки — по собственному желанию. Апофеозом мрачной славы нового главного бухгалтера стало отправление представительниц Министерства энергетики в пешее эротическое путешествие, когда они в третий раз за неделю потребовали ПО «Энергоспецремонт» переделать отчетность, а то цифра у министерства выходила некрасивая. К счастью для подельников новому руководству предприятия пока было не до них. Главный бухгалтер, под тоскливый вой персонала бухгалтерии, добивала годовой отчет, требуя от директора немедленной покупки персональных компьютеров и принтеров, директор пытался разобраться в повисшем на нем грузе двухтысячного предприятия, а подельники Сергея Геннадьевича приватизировали материальные ценности, понимая, что халяве скоро придет конец.
С двумя придурками, что краткие сроки занимали кабинет Сергея Геннадьевича проблем не было — с ними бывший юрисконсульт завода разобрался по, разработанной им лично, примитивной схеме. Одного напоил в кафе и его забрали знакомые Сергею Геннадьевичу менты, а второму просто передал несколько бутылок водки прямо в служебный кабинет, после чего осталось только ждать, когда директор поймает своего юридического советника за употреблением спиртного на рабочем месте. Основной целью Сергея Кошкина было возвращение на свою старую позицию на заводе, чего, по его мнению, оставалось ждать совсем недолго. Если третий юрист подряд попадется на злоупотреблении спиртным, была большая вероятность, что генеральный директор завода, убедившись, что все юристы — алкашы, вернет Кошкина на прежнее место работы, о чем Соколова давно уговаривали многочисленные приятели Сергея Геннадьевича.
Правда, с третьим юристом произошла какая-то нелепая история — два знакомых патрульных не смогли найти подвыпившего парня в небольшом помещении кафе. Ну, что поделаешь, бывают и такие, странные и необъяснимые, ситуации, тем более, что эту проблему Сергей Геннадьевич надеялся разрешить сегодня.
Сегодня утром, около одиннадцати часов утра Сергея Геннадьевича разбудил очень долгий, неотрывный звонок в дверь. Когда холостяк средних лет, накинув на плечи халат и затянув широкий пояс, не глядя в глазок, открыл дверь, в квартиру шагнула наглая девица с синей болоньевой куртке с шевроном «Почта России» на рукаве и амбарной книгой в руке.
— Кошкин? Почему не открываете? — почтальонша шагнула с небольшой коридорчик, оттесняя хозяина вглубь квартиры: — в журнале расписываетесь, где галочка…
— За что…расписываться? — просипел хриплым, со сна голосом, Сергей Геннадьевич.
— Телеграмма. Расписывайтесь, некогда мне с вами, у меня еще семь адресов. — девица сунула юристу книгу в руки.
Пока Сергей Геннадьевич искал, где ему с расписаться, девушка торопливо постукивала каблучком по дощатому полу.
— Ну наконец-то! — почтальон вырвала у сонного мужчины книгу, сунула ему в руки хитро завернутый листок зеленоватого цвета и вышла, громко хлопнув дверью.
Телеграмм юрист не видел лет десять, последний раз, если память ему не изменяет, то мать получала заверенную телеграмму о смерти сестры. А тут некто громов телеграммой назначал ему встречу в кафе «Забавница» в семь часов вечера. Хорошо, что время до вечера еще есть, и можно доспать и главное — вспомнить, кто такой Громов.
Лена, обряженная в куртку почтальона, перепрыгивая через ступеньки, кометой пронеслась мимо меня, успев подмигнуть на ходу. Вчера пришлось ее уламывать два часа, прежде чем она согласилась, одевшись в старую куртку, с шевроном «Почта России», который я купил в военнорге, войти в квартиру гражданина Кошкина и рставить у него, за зеркалом трюмо, маленький пластиковый параллелепипед с тонком проводочком антенны.
Лена согласилась поучаствовать в этом спектакле только при условии, что я буду стоять под лестницей, на пол-этажа ниже квартиры Кошкина и ворвусь в его жилище, как только что-то пойдет не так.
Потом мы посидели в машине под окнами квартиры фигуранта, после чего я повез Лену на работу — до событий, которые должны были
