Роман Путилов
Труфальдино
Глава 1. С прискорбием сообщаю
Апрель одна тысяча девятьсот девяносто второго года.
Майор Анна Гавриловна выскочила из кабинета, где заседала кадровая комиссия минут через пять, ошалелым взглядом нашла меня, подскочила, размахнулась и…ткнула наманикюренным пальчиком мне в грудь:
— Ненавижу тебя, Громов! Завтра, в девять чтобы был в РОВД.
После чего схватила с вешалки черный кожаный плащ и выскочила из приемной.
Я оглядел, обалдевшее от нашего горячего расставания, собрание, подошел к сидящему на стуле Витьку и протянул ему свою визитку:
— Если уволят, набери, может чем и помогу.
Анну Гавриловну я догнал на крыльце управления, где она нервно пыталась застегнуть непослушные пуговицы на обтягивающий ее формы кожаный плащик и нервно оглядывала служебную стоянку управления, очевидно, в поисках машины.
Я подкрался сзади и положил ладонь на крутое бедро:
— Анна…
От неожиданности, прекрасная майор взвизгнула и отскочила от меня:
— Ты обалдел, что ли, Громов⁈ Ты что себе позволяешь⁈
— в чем-дело-то? — не понял я: — Вы в гражданской одежде, я двумя ногами в народном хозяйстве?
— Какое тебе народное хозяйство⁈ Никто тебя не уволил! Служить будешь как миленький! А когда до тебе до пенсии останется год, я найду тебя и уволю по отрицательным мотивам! Запомни мои слова!
— Вот мне это слышать от вас Анна Гавриловна, очень обидно! — я надул губы: — Я, между прочим, в милицию служить пошел только из-за вас! Помните, как вы меня уговаривали, а я не смог отказать такой красивой женщине…
— Что, правда, Паша? Правда из-за меня пошел? — глаза Анны затуманились.
— Ну конечно правда, только из-за вас. Вы, между прочем, за эти годы, ничуть не изменились. — я сделал самые честные глаза: — Поэтому мне доставит огромное удовольствие вас до РОВД довести, если вы туда, конечно едете…
— Павел, ну а куда я могу еще ехать…
— Тогда стойте здесь, я через минуту подъеду. Вон моя машина, возле проходной пожарных стоит.
Всю дорогу я старательно косился на аппетитные коленки начальника отдела кадров, а Анна Гавриловна старательно пыталась натянуть на эти самые коленки короткую форменную юбку, и мы оба получали удовольствие от этого процесса.
— Прошу! — я выскочил из машины, оббежал вокруг капота и, открыв дверь, подал руку Анне, помогая выбраться из высокого вездехода.
— Спасибо, Павел, что подвез.
— Анна Гавриловна… — я задержал ее ладонь в своей: — То, что я вам говорил сегодня — это правда, вы всегда можете ко мне обратится, если будет нужда. А то, что вас начальник следствия подставила, так тут моей вины нет.
— Я запомню, Громов, твои слова. И еще раз спасибо. — грациозно покачивая всем, чем положено, товарищ майор зашла в РОВД, а я отошел к группе коллег, что курила за углом здания, а через пять минут подкрался к двери кабинета начальника РОВД, там как раз собрались все заинтересованные лица.
Орал, в основном, товарищ полковник, и объектом его гнева была начальник следственного отделения Рыбкина Нинель Павловна, которая, по причине склочности характера, пыталась огрызаться. Но, волна начальственного гнева девятым валом сметала все попытки Рыбкиной оправдаться или перевести стрелки. В довершении всего, с визгом «да я до генерала дойду, я этого так не оставлю», Нинель Павловна выбежала из начальственного кабинета, не видя меня, спрятавшегося за дверь, промчалась куда-то в сторону подвала — наверное приводить себя в порядок в уборной.
Не дожидаясь появления иных участников экстренного совещания, я опрометью бросился в сторону выхода из райотдела — не хотелось попасть под горячую руку.
Территория завода.
В кабинет генерального директора я входил на цыпочках.
— Что ты там жмешься? — директор услышал мои осторожные шаги и вышел из комнаты отдыха: — Привет. Рассказывай, что там придумал…
— Григорий Андреевич…- я набрал в грудь побольше воздуха: — С прискорбием…
— Что?
— Всем здравствуйте, кого не видела! — в кабинет впорхнула улыбающаяся главный бухгалтер Елена Анатольевна: — О, Павел Николаевич! Чем порадуешь?
— Подожди, лена, — прервал даму заподозривший что-то директор: — Он тут о чем-то плохом сообщить хочет. Говори, о чем ты начал рассказывать…
— Григорий Андреевич, с глубоким прискорбием вынужден вам сообщить, что меня сегодня не уволили, а приказали дальше служить…
— В каком смысле — приказали?
— Сегодня меня должны были уволить, но оказалось, что я герой, а героев увольнять нельзя, потому, что их мало в УВД, каждый на пересчет.
— Какой герой? Ты яснее говори!
— Да куда уж яснее, Григорий Андреевич. Я пару лет назад ездил в Республику, по служебным делам. А там получилось, что удалось отбить отару овец у монгольских товарищей, которые республиканских овец похитили и гнали их через границу. А в Республике овца — народное достояние, и их Верховный Хурал меня грамотой наградил. А по законам СССР, грамота от органа верховной власти Республики считается государственной наградой, поэтому меня увольнять нельзя категорически. Конец истории. Завтра сказали на службу явится.
— Но как же так? За тебя же отец поручился!
— Григорий Андреевич, я был уверен, что меня сегодня уволят…
— Хорошо, тебя не уволили, договор у нас с твоей фирмой. Совмещать ты сможешь работу там и у нас?
Я на пару минут завис от такого предложения, потом ответил:
— Нет, не смогу. Но, есть встречное предложение — я в счет вашей оплаты нанимаю юриста, он сидит здесь целый день, работает, под моим контролем, естественно. Если потребуется моя помощь, я в течении пары часов приезжаю и на месте вопросы все решаю. Как вам такой вариант?
Генеральный переглянулся с главбухом, после чего кивнул:
— Человека найдешь, приведи познакомится. Что там по воровству — придумал что-нибудь?
— Придумал, но вам лучше не знать, как я буду действовать. И хотелось бы по результату какую-никакую премию получить…
— Павел Николаевич, а вы не прибурели? — директор впервые назвал меня на «вы» и по имени-отчеству, а это был плохой признак.
— Григорий Андреевич, это не мне. Там совсем другие люди будут работать, ни со мной, ни с вами не связанные, чтобы разговоров никаких не было.
— Детективы что ли частные? — высказал директор предположение о привлечении людей с модной в последние годы специальностью новой экономической формации.
— Да, Григорий Андреевич, что-то
