не выполнить его просьбу.
Кайрис закатил глаза. Судя по виду, королевский советник изо всех сил старался не ляпнуть что-нибудь еще.
Райн просто уставился в другой конец зала, на закрытые двустворчатые двери, словно видел сквозь них. Выражение его лица было бесстрастным. Даже самоуверенным.
Я-то знала, что чувствует он себя не так.
– Где Вейл? – тихо спросил он Кайриса.
– Должен быть здесь. Скорее всего, корабль запоздал.
Райн издал неопределенный звук, который вполне мог сойти за ругательство.
Да, король волновался, причем сильно.
Но когда он заговорил, голос его звучал спокойно и даже весело:
– В таком случае мы готовы. Открыть двери. Пусть войдут.
Глава вторая
Райн
В тронном зале я находился не впервые, и лица присутствующих были мне знакомы. Единственное отличие: в прошлый раз я был рабом.
Иногда в моем уме мелькал вопрос: помнят ли они меня? Тогда я был для них никем и ничем. Одно из безликих тел, больше похожее на марионетку или домашнюю зверушку, чем на разумное существо.
Сейчас они, конечно же, знали, кто я. Знали мое прошлое. Но, видя, как они заполняют просторный, роскошный тронный зал, я невольно спрашивал себя: действительно ли они меня помнят? Естественно, они забыли всю мелкую повседневную жестокость. Для них это были просто эпизоды в череде дней и ночей. А вот я помнил все. Каждое унижение, каждое насилие, каждый удар, каждую боль, причиненную мне как бы ненароком.
Я помнил все.
И теперь я стоял перед ришанской знатью, с этой проклятой короной на голове – якобы даром богини.
Как же изменилась ситуация!
Однако не настолько, как хотелось бы мне, потому что в глубине души и сейчас, после всего случившегося, я боялся ришанских вельмож.
Я скрыл правду под тщательно устроенным спектаклем, безупречно подражая прежнему хозяину. Я стоял на тронном пьедестале, заложив руки за спину и расправив крылья, с короной на голове. Мои глаза были холодными и жестокими. Последнее давалось мне легче всего. Как-никак моя ненависть была настоящей.
Знать созвали сюда из всех уголков ришанской земли. Таких называют старой властью. Большинство их занимали высокое положение еще во времена правления Некулая. Насколько помню, они всегда изысканно одевались, предпочитая шелк, расшитый затейливыми узорами. Представляю, сколько недель какая-нибудь бедная рабыня корпела над каждым стежком. На лицах – то же высокомерие, та же элегантная холодность. Тогда я не знал, но теперь знаю: черствость свойственна всей вампирской знати.
Многое осталось прежним.
Но многое и изменилось. Прошло двести лет. Возможно, это не отразилось на их телах, однако годы были тяжелые, беспощадно оставившие зарубки на душах. Сюда явилась горстка могущественных ришан, сумевших уцелеть в жестоком захвате власти и выдержать двухсотлетнее правление хиажей. Они владели развалинами того, что Винсент позволил им оставить.
Теперь они собрались здесь, перед королем, которого уже ненавидели, готовые отчаянно биться, лишь бы урвать свой кусок пирога.
Худшая из привилегий. Худшее из притеснений.
– Какое мрачное сборище! – усмехнулся я, приосанившись. – А я-то думал, что после известных событий этих двухсот лет увижу радостные физиономии.
Я намеренно говорил таким тоном, стараясь, чтобы в нем звучала постоянная угроза. Единственное, что понимала эта публика.
Однако, слушая, чтó говорю и как говорю, я сам испытывал легкую оторопь.
Я несколько ослабил свою магию. Ночные тени разошлись вокруг моих крыльев, выделив полосы красных перьев. Напоминание всем о том, кто я такой и почему оказался здесь.
– Наконец-то Ниаксия сочла уместным восстановить наше превосходство, – произнес я, неторопливо расхаживая по постаменту. – Она даровала мне силу, благодаря которой я поведу Дом Ночи к могуществу, невиданному прежде. Я отнял королевскую власть у хиажей. У того, кто убил нашего короля, изнасиловал нашу королеву, почти уничтожил наш народ и двести лет владел короной.
Перечисляя прегрешения Винсента, я спиной чувствовал буравящий взгляд Орайи. Я ни на мгновение не забывал о ее присутствии, зная, что она способна видеть меня насквозь.
Но я не позволил себе отвлекаться. Презрительно скривив губу, я продолжил:
– Я вновь сделаю Дом Ночи королевством, вызывающим страх. Я восстановлю его былое величие.
Каждое мое «я» было тщательно подобранным. Каждой фразой я напоминал им о своей роли.
Сколько раз я слышал подобные речи из уст Некулая! И столько же раз видел, как эти вельможи попадались на его приманку, словно котята на миску с молоком.
Но как бы убедительно ни звучал мой голос, какими бы уверенными ни были мои жесты, я сознавал, что не являюсь Некулаем.
Аристократы молча глазели на меня, однако их молчание было пронизано не почтением, а скептицизмом, приправленным порцией недовольства. Невзирая на мою печать наследника, корону и крылья, знать по-прежнему видела во мне бывшего раба. Бывшего человека, ставшего вампиром через ритуал обращения.
Проклятая свора.
Я вышагивал по постаменту, глядя на них. Но остановился, заметив знакомое лицо вампира с пепельно-каштановыми волосами и проседью на висках. У него были цепкие темные глаза. Я мгновенно его узнал – и передо мной замелькали воспоминания о сотнях ночей страданий.
Чем-то он был похож на Некулая. Те же резкие черты лица, та же жестокость в них. Ничего удивительного, ведь он приходился Некулаю двоюродным братом.
Этот нобиль был ужасным. Нет, не отвратительным. Отвратительным был его брат Симон, который сегодня не явился. На всякий случай я быстро обвел глазами зал. Симон игнорировал приглашение.
Я остановился, вскинул голову, усмехнулся. Мне было не сдержаться.
– Здравствуй, Мартас, – учтиво произнес я. – Не ожидал увидеть тебя здесь. Могу поклясться, приглашение было адресовано твоему брату.
– Брат не смог отправиться в путь, – с нескрываемым пренебрежением ответил Мартас.
Он смерил меня таким же неприязненным взглядом и скривил губы.
В зале стало тихо. Вполне безобидные слова, однако собравшиеся знали, каким оскорблением является ответ Мартаса.
Симон был одним из самых могущественных ришанских аристократов, доживших до сего дня. Вернее, самым могущественным. Но при этом он оставался лишь вельможей. А когда вызывает король, подчиняются все.
– Говоришь, не смог? Какая досада, – сказал я. – И что ему помешало? Наверное, что-то очень важное.
Мартас по-змеиному, без робости посмотрел мне в глаза и ответил:
– Симон чрезвычайно занят.
Мрачное, кровожадное удовольствие испытал я, услышав его слова, и, не скрывая этого, сказал:
– В таком случае тебе придется от его имени принести клятву верности.
Я задрал подбородок, глядя на Мартаса сверху вниз, и широко улыбнулся, показав клыки:
– Склонись передо мной.
Я точно знал, что будет дальше.
Симон и Мартас верили в свой прямой путь к трону. Еще бы, ведь они были единственными оставшимися родственниками
