не таким легким делом, как раньше. Но все же решаемым, потому что смотрели только за тем, чтобы никто не пересекался со Шмаковым. Отсекали, так сказать, возможность диверсии со стороны группы.
Тем не менее все убедились, что раздают все нужное студентам из одних и тех же ящиков и баночек, причем Шмаков еще умудрялся оттуда выбирать на свой вкус. Что я к нему близко не подходил, как и остальные одногруппники. При последней его попытке приготовить что-то нормальное мы просто наблюдали со стороны. Но качество шмаковского зелья оказалось несравнимо хуже, чем у остальных, что и было отмечено ректором.
— Возможно, алхимия — это просто не ваше, молодой человек, — дипломатично сказал он. — Не всем дано работать руками, знаете ли.
— У меня раньше это прекрасно получалось, — возмутился Шмаков. — Все говорили, что я талант.
— Все — это мама с папой? — ехидно спросила Уфимцева.
— Между прочим, мои родители — дипломированные алхимики высочайшей квалификации, не то что некоторые, — окрысился на нее Шмаков. — Те зелья, которые мы делаем, вашему роду вообще недоступны.
Я уже знал, что у Уфимцевых был конфликт со Шмаковыми: последние увели у первых очень вкусный княжеский контракт. И самое смешное, оказались не в состоянии его выполнить самостоятельно и были вынуждены разместить заказ в других родах. Как едко сказала Уфимцева, качество поставки от этого только выросло. Глядя на алхимические потуги Шмакова, я с этим мог только согласиться, потому что даже из ингредиентов невысокого качества, что нам выдавали для обучения, нужно было очень постараться сделать то, что выдавал на гора Шмаков. Возможно, его родители были действительно талантливые алхимики, в таком случае нужно было признать, что на их отпрыске природа отдохнула. Правда, если опираться на мнение о Шмаковых от других алхимиков, природа там начала отдыхать задолго до появления родителей Андрюши.
— Если вы их делаете так же, как ты сделал это, то, боюсь, их использовать опасно при всей высокой квалификации твоих родителей.
Ректор откашлялся, привлекая к себе внимание. Участвовать в студенческой перепалке он не собирался.
— Господин Шмаков, я подтверждаю мнение вашего преподавателя о вашей алхимической продукции. Она недопустимого уровня для нашей академии. Вам следует пересмотреть свое отношение к практическим занятиям, иначе вы рискуете не получить доступ к экзаменам. Практикум по алхимии — профильный предмет, поэтому никаких снисхождений в этом отношении не ждите. Я уже в курсе, что Эльвира Анатольевна проявила недопустимую мягкость по отношению к вам. И вижу, что вы не только не знаете базовых правил алхимической безопасности, но и базовые правила самой алхимии прошли мимо вас.
— У меня всегда все прекрасно получалось раньше, — заныл Шмаков. — Родители даже доверяли мне выполнять заказы.
— Так вот почему у ваших зелий такая репутация, — с насмешкой сказала Уфимцева.
— Прекрасная у нас репутация, — вскинулся Шмаков. — Поэтому мы — официальные поставщики князя, а в перспективе — и императора.
Бизунов совершенно неприлично заржал, наверное, представив, как Шмаковы пытаются дать взятку императрице, известной свей беспристрастностью. Я впервые задумался, почему Греков не жалуется князю на вопиюще низкое качество алхимии. Или то, что поставляют Шмаковы, не имеет стратегического значения, потому что основную массу необходимых зелий производят в княжеской лаборатории?
Шмаков посмотрел на Бизунова довольно зло, а когда увидел, что Фурсова взяла того под руку и что-то зашептала на ухо, вообще посмурнел. К Фурсовой он неровно дышал и подкатывал при каждом случае, который он считал удобным. Подкаты каждый раз проваливались, но он не унывал, уверенный в собственной неотразимости.
— Вернемся к вашей репутации, — прервал очередной обмен любезностями ректор. — Вы оторвали меня от дел, убеждая, что к вам относятся с предубеждением и мешают заниматься. Я присутствовал на сегодняшнем занятии и с уверенностью могу сказать: к вам относятся именно так, как вы этого заслуживаете. Начните учиться, и ваши зелья станут соответствовать требованиям академии.
Шмаков горделиво выпятил грудь.
— Мои зелья соответствуют княжеским требованиям. И если у меня не получается сделать нужное на занятиях, так это потому, что мне гадят недоброжелатели. Из зависти. Вот он.
Ожидаемо «вот он» оказался мной. Ректор прикрыл глаза, явно пытаясь взять себя в руки и не наорать на наглого студента, относящегося не к самой слабой семье.
— Господин Шмаков, ни я, ни другие лица не зафиксировали ни одного случая вмешательства в изготовление вашего зелья. Господину Песцову абсолютно незачем вам завидовать, потому что его успеваемость куда выше вашей, при этом он почему-то не бегает ни к декану, ни к ректору и не говорит, что к нему должны быть снисходительными, потому что он алхимик в первом поколении. Кстати, вот он — действительно талантливый алхимик, в отличие от вас. А вы умеете только скандалить и жаловаться. А ваши успехи на ниве алхимии не просто незначительны, их нет.
По мере выступления ректора Шмаков хватал ртом воздух, набираясь сил для новой тирады, а к окончанию речи так и застыл с приоткрытым ртом.
— Безрукий ты, Шмаков, — хихикнула Уфимцева, а Фурсова ее поддержала заливистым смехом, очень уж потешно выглядел оскорбленный в лучших чувствах одногруппник.
И это стало для того последней каплей. Он внезапно заорал, схватил мензурку с неудачным зельем и выплеснул прямо на Фурсову. Поскольку занятие было уже закончено, защитную одежду сняли все, кроме него, а в лаборатории оставались ради интереса узнать, чем же закончится шмаковское показательное выступление по изготовлению зелья экстракласса.
Жидкость попала девушке на лицо и начала прожигать кожу. Я никогда раньше не слышал чтобы человек так кричал. Даже не задумываясь, я отправил на нее заклинание-нейтрализатор.
Ректор орал и жал на кнопку вызова дежурного целителя, парни схватили Шмакова и держали за руки, Мацийовская бросилась к одногруппнице с вытащенной из сумки салфеткой, хотя протокол предполагал совсем другие действия.
— Только не открывай глаза, — твердила Уфимцева, хотя всем было понятно, что туда шмаковская жидкость тоже попала.
Не знаю, что там получилось у Шмакова вместо нужного зелья, но повреждения выглядели ужасающе: кожа прямо на глазах покрывалась уродливыми темными корками. Повреждение
