высказать не захотел, покачался с носка на пятку, и сделав для себя какой-то вывод:
— Камылин! Вот почему, как мне в наряд — так все время угадывает Ваша гоп-компания? Что? Не знаешь? Вот и я не знаю! Так! Берешь с собой вновь прибывшего и ведешь его в кадры. Понятно?
— Так точно, тащ ктан! Увести прибывшего в кадры!
— Это не все, Камылин! Дождешься, пока его оформят и отведешь к старшине Захарову! Теперь всё! Повторить приказание!
— Тов-а-а-рищ ктан! Что ж я — вовсе дурной? — протянул Камылин.
— Отставить, Камылин! Повторить приказание! — капитан похоже разозлился.
— Есть повторить приказание! Отвести прибывшего в кадры, дождаться его оформления, отвести к старшине Захарову!
— Ну вот… можете, когда захотите! — чуть успокоился дежурный, — Выполнять!
— Есть выполнять! — и Камылин потянул Ивана за рукав, прошипел, — Пошли, чего стоишь?
Сзади послышалось капитанское:
— Семенов! Вот ты понимаешь, почему сейчас здесь, а не на войсковой практике?
— Пошли, пошли быстрее…, - тянул за собой Косова курсант, не желая подвергаться дальнейшему «вставлению пистона».
— А кто это был? — спросил Косов, вышагивая за рассыльным по коридору.
— Где? — почесал затылок тот.
— Ну… дежурный по училищу.
— А-а-а… капитан Кравцов. Не, так-то он нормальный командир, грамотный, справедливый. А знаешь, какой боец?! Что ты! И на кулачках — куда там всем боксерам, и в штыковом бою — лучший в училище. Инструктор! — поднял палец к потолку Камылин, — но вот… как эта цыпа начинает кобениться, то все, настроение у него — полный абгемахт! Вот и достается тогда наряду…
— А что за цыпа? — поинтересовался Иван.
— Д-а-а… есть тут одна…, - махнул рукой рассыльный, покосился на Косова, но более ничего рассказывать не стал.
«Камылин-то похоже… болтун. И чего он так со мной откровенничает? Я же здесь — никто и звать никак? Хотя… вот если посмотреть на него со стороны, на Камылина… Пацан-пацаном еще!».
В любом закрытом учебном заведении, даже с самыми сложными вступительными экзаменами, строжайшей дисциплиной, есть категория учащихся, которую можно назвать «группой риска». Не всегда это — полные разгильдяи или просто глупые. Залетчики, неуспевающие, расхлябанные личности — все они балансируют на грани отчисления, каким-то чудом или волей провидения оставаясь в списках курсантов.
«У нас так же было! Самое большое количество отчисленных — на первом курсе, или сразу после него. Не справились с нагрузкой, разочаровались в выбранном пути, да и просто — распиздяи, которые не поняли, куда попали. Как они проходят вступительные экзамены — Бог весть! Кто-то по блату, кто-то благодаря школьной базе знаний, а кто-то — вообще непонятно как! Потом тоже бывали отчисленные или отчислившиеся — и на втором курсе, и на третьем. Вот как сам — после третьего! Но там уже — либо если здоровье подвело… Редко, но бывает — сердце, зрение. Либо за огроменный «косяк». Чаще всего — за драки! И не просто драки — постукались кулачками, разбежались. А за такие… групповые, либо повлекшие какие-то последствия для здоровья оппонентов! Нечасто — но случается такое!».
Они шли по коридорам, поднялись по какой-то широкой лестнице, потом — спустились, и снова пошли по коридору.
«Интересно — вот зачем раньше так строили? Потолки — как бы не все пять метров! Да еще и сводами! Нет, я понимаю, что — красиво, но — это же и расходов насколько больше! А в спальных помещениях, интересно, такие же? Вот уж точно — сие не есть гут и даже более того — полный абгемахт, как сказал Камылин! Там же помещение хрен протопишь, а значит и ни хрена зимой не жарко… мягко говоря! Как они называются… дортуар, вроде бы?».
— А ты сам откуда? — поинтересовался Камылин.
— Из Красно-Сибирска…
— А я — из-под Тюмени.
— Иван! — протянул руку Косов.
— Петр! — чуть подумав, ответил ему рукопожатием Камылин.
— И как тут, Петя? — неопределенно повел рукой Косов.
В ответ Камылин почесал нос, подумал:
— Нормально! По «физухе» только гоняют в хвост и гриву. А так… вполне.
— А ты чего здесь, а не в войсках? — спросил Иван.
— Ты чего-то… много вопросов задаешь! — «окрысился» Камылин, но сразу же успокоился, и махнул рукой, — Да… пару «хвостов» оставил… вот — отрабатываю. Ну и наряды, куда же без них?
«А-а-а… ну да! У нас примерно так же было — на лето, в нарядах остаются разгильдяи-«залетчики» и вот такие… не сдавшие. Не на все лето, но да… лучше уж не «залетать» и «хвосты» не делать!».
— А этот… Семенов! Он тоже с хвостами? — стало интересно Косову.
Камылин ухмыльнулся:
— Да нет… Данила… он — неудачный такой… по жизни. Вечно куда-то встревает! А так-то — и учиться неплохо, и с дисциплиной у него тоже все хорошо.
«Ага! И такое бывает — когда типусу постоянно не везет. Выпили многие — а влетел он один. В «самоход» пошли компанией, а попался только он. «Зашкерились» от приборки полвзвода, а он один виноват! «Непруха» по жизни у парня. Может перемелется, а может… Да по-всякому может быть!».
Тем временем они зашли в короткий, темноватый коридор.
— Здесь… эта… В общем, кадровики, всякие писари и прочий… штаб, — скривился Камылин, давая понять, что ко всей этой бумажной братии особой любви и уважения не имеет.
Подошли к двери.
— Стой! Там — капитан Волков. Смотри… он… зануда изрядный, и… не ляпни там ничего. Говорят — злопамятный! И еще… там письмоводитель… дамочка. Ничего так… Пашей зовут. Прасковья Семеновна. Важная… Ага… а самой лет двадцать пять… ну может — двадцать семь, не больше. А гонору, гонору… Поговаривают, что у Волкова с ней… щуры-муры. Так что — особо не заглядывайся, ага! — дал ему шёпотом напутствие Петя, — Все! Топай, я тебя здесь подожду… С этими кадровиками… лучше вообще не встречаться, и уж тем более — не ссорится! В миг оформят тебе направление… в Кушку. Или… Анадырь какой-нибудь!
— Ладно! Буду сдержан. На письмоводителя — косяка не давить! Правильно?
Петя — ткнул его кулаком в плечо: «Все правильно!». Скучно парню,
