Андрей Зимний
Рейс Вокзал — Туман — Вокзал
Пролог
Вечность «Вечного города» Рима — это люди. Они приезжают, прилетают, приходят. К Риму и друг к другу. Какая-нибудь влюблённая парочка туристов может гулять по Виа дель Корсо, болтать про Колизей. Потом эти двое идут бросать монетки в фонтан Треви, чтобы когда-нибудь вернуться. Только не к фонтану, не к Колизею, а туда, где им хорошо вместе. Ведь секрет не в архитектуре или солнечной погоде, а в людях, которые рядом.
Интерлюдия
На перроне перед Дрейком стоял поезд до станции «Смерть». Такой же, как все другие, отправляющиеся с вокзала, только его пассажиры никогда не возвращались назад.
Дрейк потёр шею за ухом, там, где проступила новая татуировка. Сколько их уже на теле? Каждая станция, на которой он бывал, ставила собственную метку. Вот и «Отчаяние» добавила свою. Все, кто был там вместе с ним, кто смог вернуться, тоже немного изменились — каждый на свой манер. И все они, кроме Деда, стояли сейчас перед зелёным, пускающим густой пар поездом в «Смерть». Никто, как и сам Дрейк, не верил, что есть смысл снова и снова отправляться на станции, пытаться что-то исправить, терять друзей и просто тех, чьи лица кажутся хотя бы немного знакомыми.
Когда пассажиры по приезде из «Отчаяния» хлынули на перрон, с которого уходил рейс в «Смерть», Дед только покачал головой и сел на лавочку под вокзальными часами.
Двери поезда распахнулись, как беззубые жадные рты. Дрейк помедлил, заметил, как некоторые из ожидающих неуверенно шагнули назад. Таких было мало. Остальные заполнили утробы вагонов.
Дождавшись, пока пассажиры перестанут толпиться в дверях, Дрейк обнаружил себя стоящим на перроне в одиночестве. Те, кто в последний момент раздумал уезжать, уже разошлись. Те, кто хотел уехать, смотрели в щёлки между чёрными занавесками на окнах. Наконец Дрейк решился, но в тот момент, когда он собрался сделать шаг вперёд, ощутил болезненный тычок в бок.
— А куда ты собрался?
Рядом с Дрейком стояла высокая девчонка с длинными-длинными волосами пшеничного цвета. На шее у неё болтался фиолетовый шёлковый шарфик. Парень потёр место, куда она ткнула, и нахмурился. Чего ей вообще надо?
— Чего тебе надо?
Девушка сложила губы бантиком, сделала удивлённое лицо.
— Чтобы ты не ездил.
— Какое тебе-то до этого дело? — теперь Дрейку почему-то захотелось уехать просто ей назло.
— Ну, ты мне нравишься. А я туда точно не поеду. Понимаешь, к чему я?
— Нет. Ты кто такая вообще?
Парень начинал злиться, потому что каждая минута, которую он проводил на перроне, каждый взгляд на вонзавшиеся в густой туман рельсы, каждое слово, сказанное незнакомой девчонке, — все они отрывали по куску от скопившейся в нём решимости отправиться в «Смерть». Дрейк испугался, что передумает.
— Я кто? Я Сильвия. Мне Дед сказал, что группа из «Отчаяния» вернулась и там отговаривать ребят бесполезно. Кто решил — тот уедет, кто не решил — и без всяких бесед останется. Только с тобой непонятно. А раз уж так совпало, что ты мне нравишься…
Сильвия замолчала и улыбнулась с неожиданным смущением.
— А с чего ты взяла, что сможешь меня отговорить? Вдруг ты мне совсем не нравишься?
— Не нравлюсь? Правда? — протянула Сильвия.
Дрейк отвёл взгляд от дверей вагона, потерявших прежнюю притягательность, и внимательно посмотрел на девушку.
— Нет, неправда, — ответил он, но не улыбнулся в ответ.
На висящем над часами гигантском табло замелькали ярко-красные светящиеся цифры. Платформа, путь, время отправления, в последней графе — пункт назначения «Смерть».
— Ай, вот ты и не успел!
Как только Сильвия договорила, двери вагонов захлопнулись. Колёса заскрежетали, паровоз натужно закашлял гигантскими белыми клубами. Дрейк смотрел, как перед глазами скользили зелёные бока вагонов, и думал о том, что совсем не испытывает сожаления. Это всё «Отчаяние». После каждой станции остаётся не только отметина, но и эмоция, справиться с которой почти невозможно, даже зная, что она тебе не принадлежит.
— Спасибо.
— Куда ты дальше?
Дрейк оглянулся на табло, нашёл своё имя в списке.
— В «Ярость». А ты?
Сильвия пожала плечами, посмотрела сощурившись на время отправления.
— До поезда к «Ярости» ещё полчаса. Пойдём на второй этаж в зал ожидания? Там в одном месте на куполе стекло треснуло, и через него внутрь сочится туман. Странное ощущение. Будто всё это, — девушка махнула руками, не показывая ни на что определённое, — и вправду может однажды закончиться.
Ярость
В тумане, облепившем окна вагона белыми ватными ладонями, совсем не ощущалось движение. Если бы не монотонный перестук колес, Дрейк подумал бы, что паровоз выехал из-под купола вокзала и тут же навсегда завяз в густой молочно-белой смоле. Ему вспомнилась похожая на холодный дым струйка тумана, вползающая через трещину в стекле, которую показала Сильвия.
Какая всё же странная девчонка. Трещала, как заведённая, не давая отправиться в «Смерть», а в зале ожидания просто молча взяла за руку. В итоге они так и просидели все полчаса, не произнося ни слова.
Поезд сбавил ход и выплыл из тумана на крытую платформу с простой деревянной табличкой «Ярость». Дрейк прижался лбом к прохладному стеклу. Что будет там, за запечатанными двойными дверьми в глубине здания станции? Сидевший напротив Сет — немногословный, вечно хмурый мужчина — поднялся со скамьи и хлопнул Дрейка по плечу.
— Идём, нечего глазеть.
— Сам знаю, — огрызнулся парень и, оторвавшись от стекла, двинулся следом по проходу между опустевших сидений.
Бывшие пассажиры поезда столпились возле закрытых дверей. Ключник-без-лица снял печать, впуская людей в большую комнату с чёрным потолком и стенами. Почти вся поверхность пола была залита пламенем, оставляя только узкие проходы по периметру. Огненные язычки подпрыгивали, взвивались, заступали на каменные дорожки, по которым начали расходиться люди.
Как же много здесь скопилось ярости! Казалось, её не вместить в тех, кто собрался в комнате. Даже если наполнить каждого доверху.
— Ешьте, — громко распорядился Сет, оказавшийся по правую руку.
И чего он только командует? Как и остальные, Дрейк знал, что нужно делать.
— Сами знаем, чего раскомандовался? — немедленно озвучил он мысль.
— Все всё знают, а потом… — глухо проговорил Сет и первым зачерпнул пригоршню огня.
Дрейк отвернулся, опустился на колени перед злым беснующимся пламенем. Погрузил ладони в рыжую ярость и поднял на руках столько, сколько смог вырвать из горящего месива.
Ел он быстро, глотая горсть за горстью.
Внутри всё клокотало. С каждым огненным куском Дрейк всё сильнее ощущал, как дрожат
