делают, что хотя.
Рон целовал меня жадно, словно я — глоток воды в пустыне, словно я — сон после бессонных ночей, словно я — теплое одеяло в стужу. И тут я ударила негодяя шокером.
Глава 5: Не нравится проигрывать?
— Облом, — прошептал Рон мне на ухо, — но мне понравилось тебя дурить, прямо ждал, что же ты сделаешь дальше.
Не сработало? Почему? Я взяла шокер, потрясла. Не работает. Но как?
— Пока ждал тебя, я знатно повеселился, ковыряясь в твоих вещах, — пояснил Рон. — Ты такая барахольщица.
— Ты что-то сделал с электрошокером!
— И не только с ним. Советую не пользоваться, — осмотрелся, — ничем не пользуйся, смени кабинет.
Проклятый безумец!
— Это же мой рабочий кабинет! — закричала я. — Здесь мои вещи!
— В этом и суть. Бери чужие вещи и порть их.
— Это так мелочно.
— Зато как тебя разозлило, — Рон придвинулся ближе. — Не нравится проигрывать, да?
— Я не проиграла.
— Еще как проиграла!
Он взял со стола какие-то бумаги, стал рассматривать, словно разбирается. В то мгновение больше всего я радовалась тому, что не держу фотографий сына в рамочке на своем рабочем месте, как многие другие матери. Нет-нет, я умела разделять работу и личное.
— Ты можешь дать мне гарантии, — сказала я тихо и твердо, — печать истины. Свяжи свои слова ей.
Рон бросил бумаги и повернулся на меня. Смотрел долго и зло, а потом рассмеялся жутким хриплым смехом. В груди стоял ком. Нет… Это не его смех, чужой. Часть меня до сих пор верила, что Рона подменили, что его заменил злой брат-близнец… все, что угодно. Не мог же человек так измениться.
— Удивительно, что после всего тебе хватает наглости это требовать, — наконец сказал Рон. — Ладно, Зоя, давай.
Мы взялись за руки. Большая теплая шершавая ладонь на моей нежной. Голова кружилась, а в душе появлялось все больше пустоты. «Это не тот человек, которого ты любила, — шептал разум, — он слишком изменился!». Но сердце не соглашалось.
— Если вытащишь меня, то не стану рассказывать твои секреты о нас и нашем прошлом, — сказал Рон.
Его печать истинного на плече загорелась и тут же погасла. Обещание. Он дал обещание, которое не сможет нарушить. Я достала из второго ящика стола скальпель, магический ключ и шар. Этому нас обучили при приеме на работу. Просто ножом вынуть чип не получится, для начала этот нож надо зачаровать. Я провела лезвием над шаром, потом вставила магический ключ. Сложно. Здесь надо еще использовать собственную энергию. Наконец, нож был готов. Рон откинул волосы с шеи и наклонился.
— Ты не боишься? — ухмыльнулась я.
— Чего?
— Я могу перерезать тебе глотку.
— Ты? — теперь ухмыльнулся он. — Тебе не хватит сил.
В тот миг мне хотелось сделать это. Хотелось провести лезвием по шее ему назло, чтобы показать: «Я могу! Мне не слабо!». Но я бы никогда так не поступила, это слишком подло даже для меня.
— Называй вещи своими именами, — сказала я. — Это милосердие.
— Или слабость.
— Слабость? — хохотнула я. — Ты не знаешь через что я прошла после того, как ты ушел.
— Я вижу итог. Да, понимаю, ты хотела лишь выжить, использовала любые методы, вступила в Управление… Зоя, я все вижу. Ты выбрала свой путь и это путь слабости.
Слова исчезли. Слабость? Я десять лет растила ребенка. Одна-одинешенька. В мире, где все враги, в мире, где я чужестранка. Я продвигалась на работе, чтобы заработать денег. Я становилась все сильнее и сильнее. О какой слабости он говорит?
— Ты ничего не знаешь, — выдохнула я и сделала надрез.
Рон даже не шелохнулся, будто и не заметил.
— Зато ты все знаешь, — прошептал он. — И от этого еще паршивее.
Я достала маленькую металлическую пластинку из шеи. Зашивать рану не стала, пусть сам зашьет. Теперь он это умеет. Было сложно представить, чтобы чувствительный Рон из моего прошлого таким занимался, но нынешний Рон другой… Он живет в мире крови и боли, ему не привыкать шить раны.
— Теперь самая малость, — сказал Рон с противной улыбкой, — чтобы ты никому не доложила.
Он схватил меня, посадил на стул и начал заматывать. Когда он успел найти веревку? Внутри бушевал океан эмоций. Я ненавидела его! И себя! И проклятый кабинет, в котором нет даже кнопки вызова на помощь!
— Прекрати! — сопротивлялась я.
— Это меры предосторожности. Скажи спасибо, что не убил тебя.
— Ты бы не посмел!
— О, еще как бы посмел. Просто… смерть главы отдела вызвала бы много шума.
Лжец! Я чувствовала, что где-то глубоко-глубоко Рон все еще что-то чувствует ко мне. Уж не знаю, любовь это или ненависть, или и то и другое, но эти чувства были слишком сильны и не позволяли ему убить меня.
Рон заматывал меня все туже и сильнее. Стало больно.
— Зачем ты убил этих людей? — спросила я, — Зачем заживо сжег те кварталы?
На миг Рон замер прямо у моего лица, бросил на меня злой взгляд, будто я дурочка, которая не понимает простых истин.
— Я все сказал на суде, — выдохнул Рон.
— Лечиться не пробовал? Ты сошел с ума!
— И это пошло мне на пользу.
— Я поняла, — у меня вырвался смешок. — Ты потерял свою драконью силу, почувствовал себя ничтожным маленьким человечишкой и захотел потешить эго, за этим и поджог. Бензин взял…
Рон прекратил перевязывать, схватил меня за горло. Снова. Больно. Все сжалось. Я задыхалась. Порывы сделать вдох заканчивались хрипом. Мое тело пыталось вырваться, но не могло. Лицо Рона оставалось спокойным и уверенным, и даже холодным.
— Это была месть, — твердо сказал он. — Месть, за которую ты должна быть мне благодарна. Вы все должны быть благодарны.
Наконец он отпустил мою шею, а я снова закашлялась.
— О какой? — кашель. — О какой мести ты говоришь?
— Не прикидывайся идиоткой. Мы оба знаем, что мозги у тебя на месте.
Ну спасибо, милый, что хотя бы считаешь меня умненькой! Вот только от этого нелегче! Рон закончил со связыванием, удовлетворенно кивнул сам себе и поднялся.
— Ты будешь гореть в аду за свое предательство, — сказал он спокойно и уверено, не отрывая от меня внимательных глаз, — а я буду стоять рядом и смотреть.
— Тогда увидимся в преисподней, — оскалилась я. — Больше не появляйся в моей жизни.
— Прощай.
И Рон покинул кабинет. Надо его поймать. Надо крикнуть. Но в голове звучал его голос: «Это была месть». Какая месть? Чего я не знаю? Погнала мысли прочь. Рон предатель! Он бросил меня беременную десять лет назад, так почему считает виноватой? За
