— Продолжай, чего разлёгся, — подмигнул мне старец.
Не желая сдаваться, я встал, ухватил древко, зрительно прицелился по тому же месту и ударил. Но уже не стал бить так сильно, как в прошлый раз. Дюжина ударов, а дерево никак не желало падать. Я покраснел от перенапряжения, пот лил градом.
— Понял, в чём ошибка?
— Нет.
— Тогда смотри! Точность — единственное, что имеет значение. Сила удара не так важна, как его расположение. Руби серией ударов: сверху, снизу и затем посередине, и тогда щепки будут вылетать. Вот, – Марониус стал отточенными, методичными ударами разрубать ствол дерева. Кусочки ствола стали отваливаться. Прорубив треть, старик зашёл с другой стороны. Рубил, пока дерево, наконец, не завалилось.
— Любопытно, — кивнул я, рассматривая поваленное дерево.
— Тогда держи, — Марониус передал мне топор. На лице его не виднелось и капельки пота после всей работы.
Я принялся рубить, как показал учитель. Через пару минут я бросил топор на землю и показал свои ладони, где начали вздуваться свежие мозоли.
— Ох! — простонал я, осторожно трогая их пальцами.
Рассматривая его руку, Марониус усмехнулся.
— Даже у женщин ладошки погрубее будут.
— Да что ты говоришь! — недовольно откликнулся я и опять взял топор. Сжав губы, я стал рубить дерево, как одержимый. — А так могут женщины?
Марониус помотал головой.
— Нет, конечно. Так могут только настоящие мужчины. А у тебя есть характер.
— Естественно! — взревел я и обрушил град ударов на бедное дерево. Удары были нечёткими и не всегда попадали в цель, но бешеный натиск давал свои плоды. Мозоли лопались, но и дерево стало поддаваться. Завершающие штрихи – и подсечённый ствол, затрещав, повалился. Я доминирующе и в то же время без сил сел на поверженного лесного гиганта. С видом победителя я смотрел на учителя. Тот пару раз хлопнул в ладоши.
— Ты мой лучший ученик!
— Только не говори, что единственный, — буркнул я, озираясь по сторонам. Как я понял, на острове мы были одни.
— Не единственный, а первый.
— Да ну тебя!
Марониус рассмеялся, а потом, успокоившись, скомандовал.
— Покажи ладони!
Ладони заливала кровь из многочисленных ссадин.
— Это не дело, пойдём. Приложим целебные травы.
На крыльце дома я уселся за столиком, на котором Пуся сладко дремала. Когда мы появились, она удостоила нас лишь коротким взглядом и продолжила спать. А Марониус ушёл в кладовую, предварительно приложив травы к моим ладоням.
Через пару минут он вернулся с подносом. Кувшин с вином, хлеб, сыр и вяленое мясо.
— О! — обрадовался я, завидев еду: в желудке заурчало. — После хорошей работы можно и подкрепиться.
Учитель поставил поднос на стол и приподнял бровь.
— Хорошей? Разве может пятнадцатиминутная работа называться работой?
— Как пятнадцать минут?! — искренне удивился я. — Там минимум пару часов прошло.
Марониус усмехнулся.
— Забавный ты, — он повернулся к белочке и вытащил из кармана горсть очищенных орехов. Пуся проснулась и, слабо пискнув, лениво принялась за них. — Бедняжка, у неё и зубки уже не те, не может скорлупу самостоятельно прогрызть, — объяснил мне Марониус.
Я жевал мясо и с жалостью смотрел на Пусю.
— Эх! Если бы я только мог как-то помочь!
— У тебя большое сердце, Лёха, — произнес старик, присаживаясь рядом. Он разлил вина по кружкам. — Ты обязательно поможешь ей. И всему миру.
— Но как?
— На тебе я вижу отпечаток света.
— Что?! — чуть не подавился я. – Какой ещё отпечаток?
Марониус неспешно откусил мяса.
— Ты выбран светом! Я не знаю, как это проявится, но отчётливо вижу, что это так.
— А как ты это видишь?
— У меня есть дар!
— Ага… Ты не так прост, Марониус.
— Все мы со своими секретами!
Некоторое время мы молча ели. Каждый ушёл в свои мысли. Я раздумывал над происходящим и подводил итоги. Куда мне деваться? Придётся пожить немного на острове. Без корабля всё равно не выбраться, но с его прибытием я точно уплыву на материк. Я посмотрел на тяжело посапывающую Пусю. Иногда моя питомица просыпалась, дико мотая головой, пытаясь определить, где находится. Завидев меня и старика, она, успокоившись, снова засыпала.
«Я найду систему, во что бы то ни стало, и спасу тебя Пусенька!» — твёрдо пообещал я себе. — «Если даже для этого придётся обойти весь мир!»
Вдруг я ощутил странное тепло в области солнечного сплетения. Не сказать, что было больно, а, наоборот, даже как-то приятно. От неожиданности я вскочил с места. Старик поднял бровь. В его взгляде сквозило любопытство.
Я взволнованно проговорил:
— У меня что-то появилось здесь, что-то странное! — я указал на область выше живота.
У старика поднялась и вторая бровь.
— Здесь?
— Да!
— Оно бурлит?
— Ага. И греет. Ты знаешь, что это такое?
Тут уже старик вскочил с места и воскликнул, сдерживаясь однако, чтобы не разбудить белочку.
— Это немыслимо, поразительно, удивительно!
— Что-о-о? — я недоумённо уставился на него.
Старик сел на стул, осмотрелся, будто его могли подслушать, и пригнувшись ко мне, прошептал:
— Это магическая энергия! — он подмигнул.
Я вытаращил глаза и открыл рот. Марониус поднял руку, прикрывая мою отвалившуюся челюсть.
— Но знаешь, что самое странное?!
Мой дар речи пропал, глаза были готовы вывалиться из орбит, и я лишь помотал головой.
— За последнюю сотню лет во всём Эндоре нашлось только пятнадцать молодых учеников, у которых обнаружилось магическое начало. А раньше мы набирали их минимум по сотне каждый год. Очевидно, приток новых магов заметно снизился, да что там, почти истаял. И ещё, — он придвинулся ближе, — у землян магических способностей никогда не наблюдалось.
— Ого! — выдавил я, огорошенный свалившейся информацией, но умудрился уточнить: — Правильно я понимаю, магическая энергия не имеет никакого отношения к системе и может свободно функционировать без неё?
— Именно, — подтвердил Марониус.
— Класс! Значит, я скоро смогу вызывать землетрясения и метать огненные шары?
Старик осадил меня, вскинув руку.
— Не так быстро, парень! Шары он захотел… Тут нужно учесть два аспекта. Первое, чтобы метать огненные шары, нужна магия огня. А мы ещё не знаем, к какой магии у тебя предрасположенность.
— А я не могу сам выбрать стихию?
— Стихия выбирает
