— Да, сэр, это такая игра, в которую играют летом.
Мистер Ритчи бросил на него взгляд:
— Я слышал, что тебя уже арестовывали. За что?
— Один раз за то, что оказал сопротивление при аресте, — ответил Райан и замолчал.
— А еще за что? — спросил мистер Ритчи.
— В другой раз — за ПЧЖ.
— Что значит — ПЧЖ? — подала голос девушка.
Теперь Райан посмотрел на нее: симпатичный носик, большие круглые солнечные очки, темные волосы, обрамляющие лицо.
— Это значит — проникновение в чужое жилище, — пояснил Боб-младший. — Как правило, кража со взломом.
Девушка подняла глаза на Райана. Она сказала: «О!» — и снова отбросила прядь волос кончиком пальца, так мягко и нежно, словно ласкала себя.
«Лет девятнадцать-двадцать», — подумал Райан. Стройная, загорелая, в белых шортах и бело-сине-коричневом топе, напоминающем верхнюю часть старомодных купальников, она сидела в открытой машине, поджав ноги, и, воспользовавшись подходящим моментом, убрала с коленей газету, чтобы Райан, Боб-младший и вообще любой желающий мог убедиться, какие у нее красивые загорелые ноги.
— Забери сейчас яхту в клубе, — сказал мистер Ритчи, обращаясь к Бобу-младшему. — Оставишь ее на якоре возле пляжа.
Боб-младший вытянулся по стойке «смирно» и отрапортовал:
— Будет сделано.
— В полпятого я уезжаю в Детройт. После этого и займись яхтой.
— Хорошо, — кивнул Боб-младший. — Вы когда возвращаетесь — в пятницу?
Мистер Ритчи вдруг посмотрел на Райана и сказал:
— Мы тебя не задерживаем. Ты, кажется, собирался уезжать.
— Я просто не понял, закончен разговор со мной или нет, — сказал Райан.
— Закончен.
— Смотри у меня, — пригрозил Боб-младший.
Глядя прямо в глаза мистеру Ритчи, Райан вдруг заявил:
— Если вы собираетесь ехать в Детройт, то нельзя ли мне…
— Я тебе что сказал? — Ковбойская шляпа Боба-младшего дернулась в направлении Райана. — Немедленно. Тебе что, нужно подробнее объяснить? Ты должен уехать немедленно. Сию минуту.
Райан чувствовал, что девушка продолжает на него смотреть. Он перевел взгляд с самодовольной физиономии мистера Ритчи на его спутницу и одарил ее очаровательной, неотразимой улыбкой, которая должна была заверить всех окружающих, что Джек Райан — отличный парень. Потом пожал плечами и в тот момент, когда девушка улыбнулась ему в ответ, развернулся и зашагал в сторону душевого павильона.
Когда он снова вышел под лучи солнца — побритый, помытый, на редкость в хорошем настроении, — ни кабриолета, ни пикапа уже не было. Он посмотрел туда, где в тени вязов священник в зеленом облачении читал молитву, а люди стояли на коленях перед складным алтарем. Он даже почувствовал какую-то неловкость оттого, что на нем нет рубашки, и хотел было поторопиться, но заставил себя пройти мимо молящихся медленно. Черт побери, это все-таки не церковь. Если священнику хочется использовать это место в качестве церкви, то это его личное дело. Со стороны вязов донесся негромкий голос священника: «Sursum corda», а многоголосый хор молящихся ответил ему на более низкой ноте: «Habemus ad Dominum». Священник не говорил по-испански, и прихожане убедили его служить мессу по-латыни. «Gratias agamus Domino, deo nostra», — сказал священник.
«Dignum et justum est», — мысленно откликнулся Райан. У него оставалась четверть часа, пока не закончится месса, и лучше было бы в это время уложиться. Кое с кем из рабочих он успел подружиться, и теперь, если завести с ними прощальные разговоры, выбраться из лагеря не удастся до самого вечера. Марлен Десеа он не разглядел, но решил, что она где-то там, под вязами. Пожалуй, это даже хорошо, что он с ней не встретился. Нет, он ничего не обещал Марлен, но прекрасно понимал, что на прощание придется что-то ей сказать. В конце концов все закончилось бы банальной ложью, что вот, дескать, он съездит ненадолго домой и в ближайшем будущем приедет к ней в Сан-Антонио. Насчет Билли Руиса и Фрэнка Писарро он не беспокоился. Он вообще ни разу не вспомнил о них, пока не увидел по соседству с сараем фургон Писарро — голубой «форд» 56-го года, сизый от старости, с неровными рыжими полосами ржавчины, разъевшей кузов и колесные арки.
Они ждали его в каморке: Билли — оскалив свои ужасные зубы, Писарро — растянувшись на тюфяке в сапогах и в темных очках.
— Эй, Фрэнк, ты только погляди, кто пришел, — сказал Билли Руис.
Писарро и без того в упор смотрел на Райана, но приподнял голову и, изобразив на лице подобие улыбки, заметил:
— Надо же. И как раз вовремя.
— Наверное, почуял, что мы тут кое-что разведали, — сказал Билли Руис.
— Точно, — согласился Писарро. — У него на такие дела нюх.
Райан разложил на тюфяке рюкзак, надел чистую рубаху, а все остальное сунул в рюкзак.
— Ты только посмотри на него, — усмехнулся Писарро. — Решил, что и впрямь уезжает. Как бы нам его не упустить. Давай-ка побыстрее расскажем, что мы тут такое придумали.
2
— Видишь вон там? — спросил Билли Руис. — Коричневый? Из-за деревьев его плохо видно.
— Вижу, — сказал Райан.
— А компанию, что возится с парусной лодкой, видишь? Как раз из этого дома. Те, что разжигают костер на берегу, тоже оттуда.
— Сколько их, говоришь?
— Точно не знаю, но машин штук двадцать. Фрэнк говорит, они начали приезжать еще до полудня.
— Ну что ж, пока что мне все нравится, — сказал Райан. Он перекатывал из угла в угол рта тонкую сигару. Ему действительно все нравилось, и чувствовал он себя превосходно; то, что они затеяли, было ему по душе.
Они шли по пляжу вдоль самой кромки воды, там, где набегавшие на берег волны оставляли за собой гладкий и влажный песок. Шли босиком, закатав брюки по колено и засунув сандалии в задний карман; у обоих темные очки и рыбацкие шапочки. Они неспешно прогуливались, наслаждаясь хорошей погодой и приятной беседой. Ни дать ни взять — два приятеля из дачного поселка вышли размяться. Они разглядывали стоявшие на якоре недалеко от берега лодки и людей на пляже, время от времени посматривали на коттеджи, ярусами поднимавшиеся вверх по склонам прибрежных холмов. Большинство любителей покупаться и позагорать покинули в это время дня пляж, где оставались только копошащиеся в песке дети и немногочисленные гуляющие.
— Как тебе нравится вот эта? — спросил Билли Руис. — Что скажешь? В красном бикини?
— Может, годика через два, не раньше, — ответил Райан.
— Ни черта ты не понимаешь. Молоденькая, нетронутая — самый класс!
— А вон та — очень даже ничего.
Недалеко от них спускалась по лестнице девушка. На ней были темные очки и длинная белая футболка, доходившая до середины бедер. Из-за этого не было видно, какой на ней купальник.
