я не хотел…
— Просто вы, землянин, идеально нам подходите.
— Это еще почему?
— Так ведь общеизвестно, что земляне обожают править. Чего не скажешь о нас, транайцах. Слишком уж хлопотное это дело.
Надо же, до чего просто! В жилах Гудмена вскипела кровь реформатора. Как бы ни был хорош Транай, его наверняка можно улучшить. Молодой человек живо вообразил себя правителем утопии, решающим грандиозную задачу: как сделать почти идеальное совсем идеальным. Но осторожность взяла верх, и он не позволил сорваться с языка возгласу «Я согласен!». Где гарантия, что этот визитер не сумасшедший?
— Благодарю за предложение, — сказал Гудмен, — но мне необходимо его обдумать. Пожалуй, следует поговорить с человеком, ныне занимающим этот пост, и ознакомиться с должностными обязанностями…
— А я здесь для чего, по-вашему?! — вспылил коротышка. — Я и есть верховный президент Борг!
Только сейчас Гудмен заметил на шее у собеседника официальную печать.
— Как примете решение, дайте знать, я буду в Национальном дворце. — И, пожав Гудмену руку, президент удалился.
Выждав несколько минут, молодой человек вызвал беллбоя:
— Кто это был?
— Борг, верховный президент, — ответил беллбой. — Вы согласились?
Гудмен отрицательно покачал головой. Он вдруг понял, что Транай далеко не прост и еще многое нужно узнать о нем.
Утром Гудмен добыл алфавитный список заводов по производству роботов в Порт-Транае и пошел устраиваться. Подходящее место нашлось на удивление легко — с первой же попытки. Бегло проглядев документы, Марвина приняли в фирму «Бытовые роботы Аббага».
Владелец предприятия был невысок ростом, обладал пышной седой шевелюрой и буквально излучал мощную жизненную энергию.
— Рад, что в нашей команде появился землянин, — сказал господин Аббаг. — Как я понимаю, вы неординарная личность, а такие люди нам нужны. Буду с вами честен, Гудмен: надеюсь, ваши свежие идеи принесут нам прибыль и помогут выйти из тупика.
— А в чем проблема? — спросил молодой человек.
— Я вам покажу. — Аббаг повел Гудмена по цехам: штамповочному, термической обработки, рентгеноструктурного анализа, окончательной сборки и испытательному.
Это последнее помещение было обставлено как жилье — гостиная, совмещенная с кухней. Вдоль стены там выстроилось не меньше десятка роботов.
— Испытайте любого, — предложил Аббаг.
Гудмен подошел к ближайшему роботу и взглянул на его контрольную панель. Она оказалась достаточно простой, не требующей разъяснений. Молодой человек подверг машину стандартной процедуре, веля переносить с места на место вещи, мыть кастрюли и сковородки, накрывать на стол. Приказы выполнялись довольно четко, но очень уж медленно. На Земле давным-давно приучили механических слуг к резвости. Очевидно, транайские технологии изрядно устарели.
— Похоже, они у вас неторопливы, — осторожно высказался Гудмен.
— Вы правы, — кивнул Аббаг. — Они чертовски медлительны. По мне, так в самый раз. Но отдел по изучению сбыта пришел к выводу, что покупателям нужны еще более вялые роботы.
— В самом деле?
— Правда, забавно? — мрачно спросил Аббаг. — Их неповоротливость дорого нам обходится. Посмотрите, что у него внутри.
Гудмен снял заднюю панель и опешил, увидев жуткую путаницу проводов. Не сразу ему удалось разобраться, что там к чему. Изначально робот представлял собой современную даже по земным меркам конструкцию и имел недорогие быстродействующие контуры. Но в него дополнительно вмонтировали замедляющие реле, генераторы помех и понижающие передачи.
— Вот вы мне скажите, — сердито потребовал Аббаг, — как можно сделать робота еще менее расторопным, если не увеличить втрое его размеры и вдвое — затраты на изготовление? И каких еще, с позволения сказать, усовершенствований от меня потребуют в следующий раз?
Слушая его, Гудмен пытался переварить дикую концепцию примитивизации техники. На Земле фабрики всегда стремились строить все более шустрых, смышленых, четче исполняющих команды роботов. И у него никогда не возникало сомнений в правильности такого пути.
— И как будто мало нам бед, — продолжал сокрушаться Аббаг, — новая пластмасса, созданная специально для этой модели, то ли катализировалась, то ли испортилась по какой-то другой причине. Смотрите!
И он отвесил роботу крепкого пинка в середину туловища. Пластмасса промялась, как тонкая жесть. Аббаг ударил снова, вмятина увеличилась, изделие жалобно защелкало деталями и замигало лампочками. От третьего пинка раскололся корпус. Эффектно взорвались внутренности робота, обломки усеяли пол.
— Прочность не ахти, — сказал Гудмен.
— Да какое «не ахти»! Он же от первой плюхи должен разлетаться вдребезги. Покупатель не придет в восторг, если мы его заставим целый день ноги о робота отбивать. Вот вы скажите, как сделать пластмассу, которая и обычные нагрузки держит — мы же не хотим, чтобы изделие само развалилось в любой момент, — и легко ломается по желанию потребителя?
— Минуточку! — запротестовал Гудмен. — Позвольте мне кое-что прояснить. Вы нарочно замедляете свою технику, чтобы она раздражала покупателей и вызывала желание сломать себя?
Аббаг вскинул голову:
— Ну конечно!
— А зачем?
— Вы здесь новичок, — снисходительно улыбнулся Аббаг, — и не знаете того, что известно любому ребенку. Я говорю о фундаментальной концепции.
— Нельзя ли поподробней?
Аббаг вздохнул:
— Что ж… Наверняка вы в курсе: любое механическое устройство превращается в источник раздражения. У человечества давняя и стойкая неприязнь к машинам, психологи это называют инстинктивной реакцией жизни на псевдожизнь. Успеваете следить за нитью моих рассуждений?
Тотчас Марвину Гудмену вспомнились прочитанные романы-предупреждения о восстаниях машин, о воцарении кибернетических мозгов над миром, о нашествиях андроидов и тому подобном. Пришли на ум герои смешных газетных заметок: кто-то расстрелял свой телевизор, другой разбил тостер об стену, третий «свел счеты» с автомобилем. А еще шутки роботов, всегда с явным враждебным подтекстом…
— Кажется, успеваю, — сказал Гудмен.
— Все же позвольте мне повторить исходный постулат, — тоном педанта продолжал Аббаг. — Любая машина — источник раздражения. И раздражение тем сильнее, чем лучше механизм функционирует. Из этого вытекает, что идеально работающая машина является точкой фокусировки фрустрации: тут вам и падение самооценки, и неконтролируемое отторжение…
— Постойте-ка! — перебил Гудмен. — Так далеко заходить я не хочу.
— …и шизофренические фантазии, — непреклонно продолжал Аббаг. — С другой стороны, развитая экономика не обходится без машин. Отсюда следует самое выгодное для человека решение: любой механизм должен иметь изъяны.
— Не понимаю, на чем основан такой вывод.
— Все очень просто. У вас на Земле техника функционирует практически оптимально, внушая пользователям чувство собственной неполноценности. К сожалению, мазохистские племенные табу запрещают вам разрушать механизмы. А что в итоге? Глубочайшее недовольство священной и неприкосновенной машиной и поиски объекта для вымещения агрессии, каковым обычно становится жена или друг. Печальная ситуация, согласитесь. С точки зрения производительности труда роботов — сплошная выгода, но с точки зрения здоровья и долголетия человека — крайне неэффективно.
— Не уверен, что…
— Человек — животное нервное. Здесь, на Транае, мы направляем нервозность в русло роботофобии, и это позволяет справиться со всеми видами психических расстройств. Вы доведены до белого каления? Бац —
