касается моего бессмертия, то Иисус Христос, вернее тот человек, которого принято считать Богом, не имеет к моему бессмертию никакого отношения. Совершенно. Хотя, повторяю, его слова, обращённые ко мне, произвели на меня довольно сильное впечатление. Это правда.
- Я уже совсем ничего не понимаю. Ваши недомолвки сводят с ума.
- Какие ещё недомолвки? Говорю всё как есть. Просто вы несколько торопитесь с выводами. Дело в том, что на момент моего знакомства с несчастным галилеянином мне уже было – внимание! – девяносто лет.
- Сколько?!
- Девяносто. Или около того.
- Этого не может быть…
- Но так и было.
- Девяносто?
- Ну, плюс-минус пару лет.
- То есть…
- При этом никто из окружающих не подозревал о моём истинном возрасте. На вид мне было лет тридцать, как и сейчас.
- Сорок.
- Что?
- Сейчас вам на вид лет сорок.
- Я не выспался.
- Ага, как же. И вчера, и позавчера…
- У меня проблемы со сном. Последние лет пятьдесят. Сплю от силы часа четыре, да и то неспокойно, меня постоянно мучают кошмары… К примеру, вчера мне снилось, будто меня преследуют пять безголовых всадников. Это не фигуральное выражение. Когда я говорю «безголовые» - я имею в виду, что они были не глупые, а именно безголовые, в прямом смысле. И лошади, вороные лошади, тоже не имели голов. Интересно, что на это сказал бы ваш Фрейд? Не думаю, чтобы он отыскал в этом кошмаре какой-нибудь сексуальный подтекст. Хотя… кто знает!.. Фрейд – он… удивлял и шокировал в рамках своего времени, а сейчас он разошёлся бы настолько, что…
- Вы можете помолчать хотя бы минуту?
- Могу и дольше. Однажды в Лондоне меня уложили в гроб и похоронили. Я пролежал в земле девятнадцать дней. В гробу, сами понимаете, не до болтовни. Вот там впервые в жизни меня по-настоящему охватил приступ смертельной депрессии. Меня спасли расхитители могил. Их называли «падальщиками»… Если б не эти лихие ребята, то, скорее всего, я бы до сих пор тихо лежал под землёй.
- Об этом чуть позже. Всему своё время.
- Как скажете.
- Вернёмся к Иисусу. Вы заявили, что он не имел к вашему бессмертию никакого отношения, так?
- Абсолютно верно.
- В чём же, позвольте узнать, истинная причина вашего… скажем так, долголетия?
- Эликсир.
- Эликсир? Какой эликсир?
- Чудодейственный. Эликсир молодости. Всего один глоток – и тебе снова двадцать лет. Во всяком случае, чувствуешь себя именно на этот возраст. Хотите рюмочку? Я прихватил его с собой.
- Это коньяк…
- Вы судите по этикетке? Впрочем, вы совершенно правы, это действительно коньяк. И, хочу заметить, не только дорогой, но и хороший. В последнее время цена не всегда соответствует качеству. А подобное несоответствие – первый признак регресса. Но этот коньяк хороший, я уже снял пробу. Будете?
- Не пью.
- Я помню, вы говорили. Но это было вчера.
- С тех пор ничего не изменилось.
- Это грустно. Два дня, прожитые без каких-либо перемен, приравниваются к одному дню. Точно вам говорю! У вас что, в запасе вечность? Отчего вы живёте в полвдоха? Мой вам совет - дышите полной грудью!
- Про эликсир вы пошутили?
- Разумеется.
- Что же на самом деле?
- Я расскажу. Будьте любезны, принесите, пожалуйста, рюмку и пепельницу. Мой рассказ займёт довольно продолжительное время.
- Минутку…
Запись 004
- Вы вообще как - сильны в истории? Впрочем, не важно. О главных героях моего повествования вы, как образованный человек, наверняка знаете немало. Хотя, слово «герой», если вкладывать в него истинное значение, применимо к ним с большой натяжкой.
После смерти фараона Птолемея XII согласно его завещанию египетский престол переходил Клеопатре и её младшему брату Птолемею XIII, которому тогда едва исполнилось десять лет и с которым она была вынуждена сочетаться браком, так, как согласно обычаю женщина не могла править самостоятельно. Брак, между братом и сестрой, естественно, был фикцией. Просто для того, чтобы лишний раз не раздражать всяких старых блюстителей законов и традиций. Чтобы, как говорится, не дразнить гусей. Ни на какое уважение (о равноправии я вообще молчу) баба рассчитывать тогда не могла, пусть даже эта баба царских кровей. Обычай есть обычай. И здравый смысл, до поры до времени, пасует перед ним. Вот такая закавыка.
Молодая царица правила сама, практически отстранив от дел своего брата – хоть и мальчика, но мужа. Возможно, юному Птолемею на это было начхать, он ведь был ещё совсем ссыкун, но главный советник – евнух Потин и воспитатель мальчика Теодот не желали выпускать из своих рук власть. Они искусно плели интриги и науськивали мальчишку против царственной супруги. Началась борьба партий, вначале неявная и бескровная.
Клеопатра, конечно, могла бы соблазнить маленького засранца и подчинить своей воле, но это уже сделала другая сестра Птоломея – та ещё штучка, настоящая оторва. Её имени я не помню. Кажется, Арсиноя. Не важно. Она не играла особой роли. Обыкновенная шлюха.
Советникам Птоломея удалось переманить на свою сторону военачальника и полководца Ахилла. Теперь армия придавала партии Птолемея реальную силу. Спустя всего три года со дня воцарения Клеопатра бежала к чертям собачьим в Сирию, где собрала армию наёмников. С этой наёмной ордой она двинулась на Птолемея. Никто не собирался уступать. Корона или жизнь – именно так стоял вопрос, и никаких тебе компромиссов.
Армия Клеопатры разбила лагерь на египетской границе, недалеко от крепости Пелусий. Напротив, перекрыв ей дорогу на Александрию, расположилось войско Птолемея. Чем вся эта разгорающаяся катавасия могла закончиться - никто не знал.
В это же самое время шла серьёзная борьба за власть и в Римской империи. Там вовсю пылала гражданская война. Борьба шла, как вы, наверное, помните из истории, между Помпеем и Юлием Цезарем. Проиграв битву при Фарсале, Помпей с семьёй и несколькими приближёнными бежал в Александрию, где намеревался укрыться и получить помощь. Однако коварные и хитроделанные египетские сановники, рассчитывая получить от Цезаря одобрение и поддержку в противостоянии с Клеопатрой, приказали Помпея умертвить. И его преспокойненько убили, едва он только ступил на берег. Когда через несколько дней в Египет прибыл со своими легионами Цезарь, ему на золотом блюде в качестве подарка преподнесли голову его заклятого врага и бывшего соратника Гнея Помпея. Но Цезарь не только не одобрил этого подлого убийства, сверх того – он был крайне разгневан. Вражда враждой, но они посмели лишить жизни римского гражданина. К тому же – кого? Не простого рядового гражданина, а великого Помпея. Было ли это поведение Цезаря искренне благородным или же, как считают многие,
