взгляд на светило медицины.
— Обширные ожоги тела, ушибы, особенно сильный ушиб головы. Но наши доктора свое дело знают, а ожогами вашими занялся наш целитель-маг, так что от них уже только одна краснота осталась.
— Маг? Из-за каких-то ожогов целого мага побеспокоили?
— Родной, ну что ты? — Эйва взяла меня за руку. — Папа хотел скорее поставить тебя на ноги.
— Что ж, молодые люди, оставлю вас пока вдвоем…
Когда пожилой доктор удалился, Эйва снова заключила меня в объятия — на этот раз без попытки раздавить.
— Не стоило графу так беспокоиться обо мне… — пробурчал я.
— Он вообще-то обо мне больше беспокоился, — возразила Эйва со смешком. — Видел, как я извожу себя, вот и…
— Детка, ну что ты, раз выжил после такого — значит, бояться нечего…
— Видел бы ты свои ожоги, когда тебя только доставили сюда — жуть. — Девушка передернула плечами.
— Арнольд… мой водитель… — тихо произнес я, ощущая почти физическую боль от осознания того, что парень погиб вместо меня.
— Мне очень жаль, милый…
Эйва приникла ко мне, я обнял ее одной рукой, а второй вцепился в простыню, до боли сжав пальцы.
* * *
Из больницы выписали меня через два дня. Оказалось, что я пролежал там в общей сложности трое суток. Серьезных травм у меня не было, с ожогами справился магический целитель Бергов.
После взрыва от моего особняка остались одни обломки да руины. Уцелела часть вещей, среди которых — о, счастье! — сейф, в котором я хранил деньги и драгоценности (всего несколько вещей), оставшиеся от матери настоящего Акселя Ульберга.
Так что дома я лишился. Освальд Берг и тут подсуетился: приютил на время. Я не хотел, я упорно отказывался, я намеревался снять номер в отеле, но Эйва смотрела на меня глазами, в которых плескалось море такой отчаянной мольбы и надежды, что я уступил. Но с условием — не более нескольких дней, пока не решу вопрос с тем, где мне искать себе новый дом.
Берги… что-то не нравится мне, что граф так добр ко мне. Все они так — сначала помощь, содействие и сострадание, а потом — платите по счетам, пожалуйста, господин, еще и проценты начислят. Нет уж, не надобно мне от графа зависеть — ни в чем и никак. Я уж как-нибудь сам.
Мне очень нужен юрист, которому я смогу доверять — насколько вообще могу доверять хоть кому-то в этом мире. Вспомнился юрист Ульбергов, с которым я познакомился после смерти Филипа. Могу ли я положиться на этого человека? Проблема в том, что я его не знаю. Возможно, Филип доверял ему. Возможно, Генрих Ульберг доверял. Но ни того, ни другого нет в живых, чтобы сообщить мне об этом. Но мне известно, кому могу рискнуть довериться я. Но этим вопросом займусь чуть позже.
Графу Бергу я позвонил почти сразу же после пробуждения. На мой вопрос в лоб: «С какой радости поместили меня в вашу клинику?», — был ответ: «Не мог же я допустить, чтобы избранник моей дочери и мой деловой партнер валялся в помойной лечебнице для простолюдинов». Хм, занятно весьма. И избранник дочери, и партнер. Все это весьма заманчиво, но не нравится мне такое положение дел. Смрадно попахивает — тем, что граф хочет ошейник на меня накинуть.
Первым делом после выписки я отправился к Ранду. Из больницы я позвонил ему и выразил соболезнования, но сейчас хотел сделать это лично.
Я сказал Ранду, чтобы не выходил на работу столько, сколько ему понадобится для того, чтобы хоть как-то утолить боль от потери близкого человека. Но он взял лишь два выходных, пока я лежал в больнице. На день выписки он уже был на работе — в доме Анни Босстром.
— Как ты? — спросил я, приехав туда.
— Порядок, — ответил Ранд, в глазах которого были и скорбь, и твердая решимость стойко переносить ее.
— Похороны были уже?
— Да, барон, вчера.
— Прими мои соболезнования, Ранд. Мне очень, очень жаль, — тихо сказал я, кладя руку на его плечо.
— Знаю, барон…
— Можешь ли ты дать мне адрес твоих родителей и девушки Арнольда? Я хочу съездить к ним.
— К девушке пожалуйста, барон, а вот к родителям… вы не обижайтесь, но к ним вам заявляться не стоит. Я вас очень прошу об этом. Мать… она не перенесет вашего визита. Простите, господин Ульберг, но она… она винит вас. — Ранд отвел глаза.
— Я понимаю, — кивнул я. — Оттого и хотел бы повидаться с ними и… сказать, что сожалею, хоть мои слова и не вернут им сына, а тебе — брата.
— Барон, прошу вас, не надо. — В глазах Ранда отразилась мольба. — Пощадите мою мать.
— Хорошо, — отозвался я с горечью.
Ранд продиктовал мне адрес девушки Арнольда, и я хотел уже уезжать, как услышал свое имя. Ко мне выбежала Анни… и кинулась на шею.
— Ты жив!
— Конечно, я жив.
— Мне сообщили, что все обошлось, но я… мне было страшно за тебя… — Девушка вцепилась руками мне в плечи и надрывно зарыдала.
— Тише, тише, родная, что ты… — Я погладил ее по волосам.
Мы прошли в дом, затем — в комнату Анни.
— Ты хотя бы прекратила ненавидеть меня, — сказал я, закрыв за собой дверь.
— Что за глупость ты сейчас сказал? — спросила она, с болью глядя мне в глаза. — Разве не ясно, что я испытываю к тебе нечто противоположное ненависти?
— Тебе стоит выкинуть эти мысли из головы, милая. Ты ведь понимаешь это.
— Понимаю… и однажды смогу это сделать. Твой дом сгорел?
— Да.
— Ты мог бы… пожить тут. Отец был бы рад, — поспешно добавила Анни.
— Спасибо, но… у меня есть временное пристанище. И я уже ищу себе новый дом.
— Но если что… ты знаешь, куда можешь прийти…
* * *
Покинув дом Анни, я съездил на могилу Арнольда и к его девушке — Вики. Она оказалась милой и простой — каким был и сам Арнольд. Глаза ее были покрасневшие и опухшие от слез. Мой визит она восприняла довольно эмоционально, но не враждебно, как я опасался. Вики сказала, что Арнольд был бесконечно мне благодарен за хорошую работу. От этих
