а меня оставьте в покое. Мне не нужна помощь, тем более ваша.
Только оказавшись в коридоре, Нит осознал, как сильно он ошибся. С Патрицией нельзя было играть, она терпеть не могла многозначительное молчание и пространные намеки. Ему сразу же следовало спросить, что терзает её душу, а не ходить вокруг да около.
«Во всем виноват Черный Скорпион», — с обидой подумал Нит. Это Клавдий своим видом сбил его с пути, затемнил мысли и смутил разум. И теперь он, несчастный ученый, топчется у дверей неподражаемой, прекрасной, величественной женщины, которая не хочет жить. И он ничем не может ей помочь, разве что посетит Пантеон и помолится Двенадцати за её здоровье, телесное и душевное.
Лев
— Никого не впускать.
Он сам захлопнул за собой двери. В кулаке осталась ручка с куском дерева. Коинт посмотрел на неё невидящим взглядом и, отшвырнув в сторону, огляделся. Окна в спальне были распахнуты настежь, огромная кровать застелена свежими простынями, тончайший зеленый полог откинут. Убраны тазы, кувшины, склянки. И всё равно в их спальне пахло смертью, страданиями и болью. Ничего не осталось от тепла и любви, что королева дарила своему супругу. Король запрокинул голову, закрыл глаза и глубоко вздохнул. Легкий аромат сирени почти исчез, растворился, истлел, как скоро истлеет та, что источала его.
Коинт облизал губы и, склонив голову на грудь, задумался. Ему сорок три, на его руках умерло пять прекрасных женщин, пять любимых жен, пять королев, и после смерти каждой он, внимая советам приближенных, снова начинал свой поиск. Потому что королю нужен наследник. Потому что с его смертью род прервется, а допустить этого нельзя. Король не может оплакивать королеву слишком долго. Трех дней траура довольно, чтобы забыть ту, которая оставила венценосного Льва без сына.
Что сын… У него вообще не было детей, не было братьев, не было… прайда.
Скорее бы в бой. Коинт сжал кулаки. Скорее бы облачиться в доспехи, запрыгнуть на коня, пронестись перед строем воинов и повести их в новое сражение. Против кого? Врага найти проще, чем очередную жену, обреченную его выбором на скорую смерть.
Обратить мечи против северян, как пять лет назад, когда умерла четвертая жена? Или, может быть, обрушить свой гнев на провинции, главы которых распускают слухи о бесплодии короля, о его неспособности продолжить род? А не лучше ли снарядить флот и, прорезая туманы Восточного моря, отправиться покорять земли диких кочевников? Но кому он оставит завоеванное? Кто унаследует трон, меч и государство, когда он отправится к своим женам?
— Бессмысленно, — прошептал Коинт. — Бесполезно…
Первый удар пришелся на кроватный столбик и переломил его надвое. Второй разбил ящичек прикроватной тумбочки, и оттуда, на пол, посыпались туалетные принадлежности мертвой королевы. Увидев скляночки и баночки, катившиеся по ковру, Коинт на мгновение замер, а потом принялся топтать их, кружась в танце безумной ярости и осточертевшего бессилия. В комнате снова запахло сиренью. Коинт схватил стул и швырнул его в зеркало над туалетным столиком, а потом, отломав второй кроватный столбик, прошелся им по окнам.
Когда в спальне не осталось ни одной целой вещи, Коинт выхватил меч и принялся кромсать обтянутые дымчатой тканью стены.
— Ваше Величество, — донеслось откуда-то со стороны. — К вам…
— Никого не впускать!!! — заорал Коинт и, бросившись к мигом захлопнувшимся дверям, вогнал клинок в одну из створок по самую рукоять. Снаружи кто-то слабо вскрикнул и застонал. Коинт уперся ногой в дверь и рванул меч на себя.
— Аааа, — заорали в коридоре.
— Аааа, — передразнил Коинт и, распахнув дверь, вышел из спальни. Его личный слуга, худощавый мужчина лет сорока, имени которого Коинт не помнил, ползал по плитам, оставляя на них кровавый след.
— Я сказал, никого не впускать!
Слуга с трудом поднял голову и пролепетал побелевшими губами.
— Простите, Ваше…
Коинт не дал ему договорить. Схватил меч двумя руками и всадил его умирающему между лопаток. Клинок, выйдя из груди, противно чиркнул по каменным плитам.
— Хорошо, что мы убрали отсюда ковры.
Коинт поднял голову. В ногах убитого слуги стояла королева-мать. Сцепив под грудью пальцы в замок, она перевела взгляд с сына на подергивающийся труп и, ничего не сказав, кивнула на дверь спальни. Коинт выдернул меч и, стряхнув кровь с клинка, последовал за матерью. Королева, зайдя в комнату, не остановилась, не огляделась, ни взглядом, ни словом не показала, что заметила погром, учиненный сыном. У окна с выбитой рамой она замерла и обернулась. Прямая, как жердь, худощавая, в черном платье с высоким воротником и длинными тонкими рукавами, скрывающими запястья, королева-мать походила на служительницу Восьмого бога. На бледном лице не было ни кровинки. Глаза цвета стали смотрели бесстрастно.
— Мне очень жаль, — произнесла она, едва шевеля губами. — На всё воля богов.
— Я сыт по горло их волей, — Коинт указал мечом на изуродованную кровать. — Здесь я любил её, но снова пришла смерть, и мне остался холодный труп.
— Если ты знаешь, как больно терять, зачем оставил труп там? — королева вздернула подбородок, указывая на дверь. — Скольких ещё ты должен убить, чтобы смириться?
— Ты похоронила одного мужа. Я отправляю под Арку пятую жену. У тебя остался я, у меня нет ничего.
— Ты говоришь о себе, как о награде.
Коинт промолчал. Королева-мать вздохнула и продолжила.
— Она умерла, но мир стоит. Будет он стоять и после тебя.
— Чего ты от меня хочешь? — глухо спросил Коинт.
— Я? Ничего. Но что нужно тебе?
Коинт опустил глаза, посмотрел на перепачканный клинок.
— Время, — произнес король и бросил меч в ножны.
Королева-мать кивнула и, сделав несколько шагов, замерла по правую руку от Коинта.
— Прошу тебя, сын мой, — не глядя на него, тихо молвила женщина. — Не отворачивайся от богов. Они дадут ответ, когда наступит срок.
Коинт мрачно улыбнулся.
— А пока он не наступил, мне нужно похоронить пятую жену и выбрать новую.
На следующий день на церемонии Коинт был мрачен и молчалив, как и подобает вдовцу, хотя внутри клокотала испепеляющая разум ярость. По правую руку от короля оказался долговязый Валент Нильянто, глава богатейшей семьи столицы. Он же первым принес свои соболезнования. Коинт не слушал его, но, оглядывая вытянутое печальное лицо аристократа, раздумывал над тем, какая пытка была бы наиболее подходящей для Валента. Выбор пал на дыбу, а жену Нильянто, пышногрудую, круглолицую даму, Коинт представил раздутой, как жабу, после пыток водой. Для Клавдия, стоявшего сейчас под Аркой, подходящего «развлечения» король не придумал. Разве что отхватить ему яйца. Был бы Черный Скорпион так
