Федор посмотрел на диван. Потом на красавицу, щеки которой пылали жаром. Сейчас о том случаи она рассказывала так красноречиво и в таких деталях, что Федору, глядя на ее стройные ножки и полуобнаженную грудь, невольно захотелось доделать то, что тогда не сумел проделать с ней водитель Ищенко, тем самым осрамив мужскую честь.
Слушая молодую вдову, Федор невольно задался вопросом, что же ему помешало отступиться от своих желаний притом, что красотка уже оказалась под ним. И он прямо спросил об этом Розовскую.
– Телефон, – сказала красавица и достала из кармана короткого халатика трубку сотового. – Он зазвонил в самый неподходящий для Ищенко момент. Звонил Леонид Степанович. Он словно заподозрил чего-то. А может, так срочно были нужны документы, – Инна пожала плечиками. – Точно сказать не могу. Но он позвонил и велел Ищенко как можно быстрей приехать в офис.
– Его звонок спас вашу честь? Честь верной жены, – произнесены эти слова майора были с некоторой иронией. Потому что лично сам Федор не верил, что сидящая перед ним в раскованной позе красотка не такая уж безупречная. Судя по ее горящим глазкам, она большая охотница до мужчин. Но сейчас изо всех сил старается не показаться милицейскому майору порочной. И надо отдать ей должное, у нее получается.
– Если б не телефон… – сказала Розовская и не закончила начатую фразу. Лежащий на ее ладошки сотовый, внезапно разразился трелью.
Девушка вздрогнула. Заметив, с каким вниманием на нее смотрит майор Туманов, извинилась и поднесла трубку к уху.
– Я сейчас занята. Перезвони мне потом, – сказала она довольно холодно, при этом опустив свои глазки в пол на ковер с замысловатым рисунком. Потом отключив телефон, Инна спрятала его обратно в карман и, видя, что назойливый майор не собирается уходить, решила ему помочь, встала с кресла, одернув при этом короткий халатик, давая понять, что разговор окончен.
– Извините. Если у вас все, то я бы хотела заняться делами. Мне нужно обзвонить родственников. Сообщить им о смерти Леонида Степановича, – нашлась она, что сказать и что не смогло оставить майора равнодушным.
Федор вскочил с кресла. Сунув руку в карман, выключил диктофон и сказал:
– Да, да. Извините. Я ухожу. Но перед уходом последний вопрос…
Инна сделал вид, что она чертовски устала от назойливости милиционера, но в качестве одолжения, готова потерпеть и выслушать его последний вопрос. Хотя тут же уточнила:
– Ну, если только последний.
– Последний, последний. Видит Бог. Скажите, а вы мужу не говорили, что водитель пытался вас изнасиловать? – спросил Федор, глядя в глаза Инне.
– Нет. Не говорила, – не моргнув глазом, ответила красотка. – Ведь самого изнасилования, как такого не произошло.
Федор призадумался.
– Верно.
– Просто на будущее я сделала для себя кой, какие выводы.
– Например? – не удержался Федор от еще одного вопроса, за что Инна тут же ему погрозила пальчиком.
– Майор, это уже второй вопрос, – сказала она, но тут же смилостивилась. – Ну ладно. Так и быть, отвечу. Например, что Ищенко бабник и негодяй. В общем, поезжайте по тому адресу, который я вам дала. Возможно, найдете его там, – говоря так, красотка не упустила кивнуть на дверь, в которую майору следовало выйти. Хотя об этом можно было и не беспокоиться. Федор прекрасно освоился с расположением дверей в просторной гостиной и отлично помнил ту дверь, в которую вошел. Кивнув на прощанье вдове, он вышел.
На улице Туманова поджидали Ваняшин с Греком. Оба сидели на скамейке перед клумбой с цветами, курили и о чем-то разговаривали. Федор был на все сто уверен в том, что вряд ли сейчас усатый капитан был обеспокоен происшедшим убийством. Скорее всего, мысли Сан Саныча Грека были настроены исключительно на другое. И в этом Туманов тут же убедился, стоило ему подойти к своим помощникам.
Слащаво улыбаясь, Грек уставился на Федора своими черными глазенками и, щурясь как кот от яркого солнца, сказал:
– Красота-то какая вокруг, Николаич. Прямо как в раю. Чего бы не жить людям.
Леха Ваняшин сидел на краю лавочки и в открытые ворота таращился на часть улицы, располагавшуюся перед коттеджем Розовских. Похоже, болтовню Грека он вовсе не слушал, хотя самого капитана, это мало заботило. На скучном лице лейтенанта появлялось оживление, если мимо проходила юная красотка в короткой юбочке и уходила, сверкая загорелыми ножками.
Федор окинул взглядом обоих помощников. Засиделись оба без дела. Разомлели от жары. И майор, напустив на себя побольше строгости, сказал:
– Ну и чего вы там наработали? Есть что-либо интересующее нас?
Грек досадливо махнул рукой.
– Какое там, Николаич. Ноги до мозолей стерли, а результат, кот наплакал, – сказал Грек, бросив очередной окурок мимо урны на мраморную плитку, где уже таких окурков лежало с полдесятка.
Федор мрачно посмотрел на них и не менее мрачно заметил:
– Понятно. Значит, похвалиться нечем?
– Можно сказать и так, – сказал Грек, разводя руками. – А что же ты хочешь? Утро. Это ведь не деревня, где люди с солнышком встают. Тут спальный район. В половине девятого утра тут все еще дрыхнут. Поэтому, никто ничего не видел и не слышал. Ну, а ты как там с вдовушкой? – спросил Грек, при этом, покосившись, незаметно от Федора, подмигнул приятелю Лехе. Тот улыбнулся, что доставило Греку неописуемую радость, потому что вопрос майору Туманову был задан не столько по делу, сколько с подколом. Впрочем, сам Федор на этот подкол не обратил внимания, в отличие от Грека с Ваняшиным.
– Мы с ней побеседовали, – сказал Федор. А на усатой роже капитана появилось разочарование.
– И только? – улыбаясь, спросил Ваняшин.
Федор нахмурился и покачал головой. Заметил как бы, между прочим.
– Леша. Ты перенимаешь от капитана Грекова дурные манеры. И мне, как старшему над вами, олухами, придется обратить на это внимание, – пригрозил Туманов. Но Ваняшина это не проняло. Он сказал:
– Поздно, Федор Николаич.
– Что, поздно? – сразу не понял Федор.
– Обращать внимание поздно. Потому что все манеры уже переняты. В чем– чем, а в этом, Сан Саныч Грек постарался от души. Всю херню мне передал.
Внимательно слушавший все это Грек, не утерпел:
– Не трепи, чего не надо. Ты к нам пришел уже испорченный, как уличная девка. А я тебя, дурака, воспитываю. Можно сказать, уму разуму учу. И ты, Лешка, с больной головы на здоровую не вали. Понял? И закрой хавальник.
Слушавший всю эту болтовню Федор, не выдержал. Для начала он с досады плюнул. Хотел попасть в стоящую неподалеку урну и не попал. Плевок угодил на ту плитку, куда Грек накидал окурков.
– Ладно. Хватит болтать не по теме. Поехали. Мне вдова дала адрес, где может скрываться водитель ее мужа, – сказал Туманов.
