подавалось, занимая центр украшенного накрахмаленной скатертью праздничного стола,
являющегося орденоносцем «достижений» той эпохи. За этим столом проглядывались и многочисленные дружеские связи под бойким названием «блат», характеризующие всю эпоху, и многочасовые очереди – непременный символ СССР.
Место сбора компании заранее украшалось самодельными звездами и игрушками, выбиралась музыка и место для танцев, и даже выделялась пара драгоценных кадров на пленке для освещения такого важного мероприятия.
***
Инта, 31 декабря, 1986 год
Нарядив елку и выставив на стол свои кулинарные достижения, наша школьная компания очень быстро отметила торжественную часть праздника и, закрыв дверь за родителями одноклассницы, по удачному стечению обстоятельств приглашенными в местный ресторан, приглушив свет, перешла к неофициальной части.
Медленные танцы в мерцании гирлянд под пение неизменных исполнителей «Голубого огонька», транслирующегося центральным телевизионным каналом, постепенно превратились в активную дискотеку. Движения становились свободнее и шире, музыка – громче, квартира – теснее. К вечеру ребята вели себя уже по-взрослому, лихо жонглируя рюмками, в которых плескалось вовсе не шампанское, одобренное родительским контролем в пределах допустимого, и, самозабвенно изображая «взрослую жизнь», чиркали спичками, пытаясь зажечь раздобытые папиросы.
Кто-то случайно облокотился на елку. Занялось пламенем украшение из ваты, и елка, словно в избитых комедиях, моментально вспыхнула.
Все мгновенно замолкли и растерянно застыли, как в игре про морские фигуры. Огонь стремительно пополз вверх по занавескам. Завороженные, слегка приоткрыв рты, мы смотрели на это зрелище. Хозяйка мероприятия, забравшись с ногами на диван, сказала задумчиво и очень спокойно:
– Елочка горит.
– Ага, полыхает, – подхватил кто-то из стоящих рядом со мной ребят.
Краем глаза я заметила, что в комнату вбежал высокий молодой парень, явно старше нас. Как он попал сюда? Его лицо показалось мне знакомым: кажется, он учился ранее в нашей школе.
– Ого у вас тут веселье, – невозмутимо сказал он, быстро проходя мимо нас к еще сильнее разгоревшейся праздничной елке.
Его голос выбил нас из оцепенения. Мы медленно начали пятиться к двери. Возникла небольшая суматоха и паника. Как во сне, я видела, как парень зачем-то распахивает окно и выбрасывает горящую елку через балкон первого этажа во двор. Откуда-то из небытия в его руках материализовался огнетушитель. Его силуэт скрылся в клубах дыма.
Пожарные приехали уже когда опасность миновала. Наш неожиданный спаситель коротко, по-деловому объяснил им ситуацию, попутно успокаивая разъяренных соседей:
– Ну, что вы так серчаете, все же хорошо, никто не пострадал, все живы и здоровы, просто пионэры отрабатывали правила по ОБЖ9 по части спасения людей в экстренных ситуациях, – шутил наш спаситель, очищая свою одежду и попутно отбиваясь от возмущенных жителей подъезда, с трудом сдерживая натиск из желающих раздать нам затрещины. – Они больше не будут, да, пионэры? Вон какие молодцы, – с улыбкой глядя на нас, подмигнул он. – Стоят аки мышки, сбились в кучу и молчат. Ну, что застыли? Все живы? Ну, готовьте свои «уши» и «хвосты» для праведного родительского гнева и объяснений.
– Андрюха, ну ты куда пропал? – в проеме двери стоял бывший выпускник нашей школы, живущий парой этажей выше. – Вроде вышел на минуту покурить на лестничную клетку – и как сквозь землю провалился, все тебя ждут… Ну вы затейливо отдыхаете, молодежь, – оглядев нашу компанию, восхитился он. – Вот это я понимаю, фейерверк, – рассмотрев весь масштаб бедствия, творившегося в комнате, продолжил он и стал помогать отряхивать свитер на нашем спасителе.
***
Инта, ноябрь, 1988 год
Ключ упорно не хотел подходить к замочной скважине родительской квартиры. Я позвонила в дверь. За ней раздались шаги.
– Вы кто? – грубо спросила, открывая мне, моложавая женщина с котом на руках.
Я взглянула на входную табличку, желая убедиться, что номер на ней правильный.
– Вы, наверное, старшая дочь владельцев квартиры? – более спокойно продолжила новая хозяйка. – Вам разве не сообщили? Они развелись и разъехались. Мы уже два месяца живем здесь, а родители ваши… – смутившись и подбирая правильную формулировку, осеклась женщина, – …ваш отец и вы теперь прописаны по другому адресу. У нас ключи остались, все никак не завезем – вот, держите запасной комплект.
Взяв сунутые в руки ключи, я побрела к новому жилищу, начиная догадываться, почему последние месяцы отец не выходил со мной на связь и не высылал оплату за учебу в Сыктывкаре…
Все разом встало на свои места, словно выстроилась в заданную канву разбросанная мозаика. Я вдруг явно поняла, что больше не надо создавать видимость игры в семейную идиллию, и мое место четко определено – я распределена жить с отцом. Другие варианты даже не рассматривались женщиной, которую на протяжении пятнадцати лет я называла мамой и которая, неожиданно выйдя из многолетнего сценария игры в семью, забрав родного ребенка, не посчитала нужным уведомить меня. Меня словно вычеркнули за ненадобностью красивым учительским подчерком, без права на исправление.
Отныне мне предстояло решать свои проблемы самостоятельно, несмотря на совместное проживание с отцом, который занимал одну из руководящих должностей нашего северного городка и имел удивительную способность находиться в «балансе» со спиртными напитками. Он совершенно спокойно директорствовал целый день, проводя совещания. Вечером, придя домой, приводил себя в неадекватное состояние, но утром, к моему удивлению, выглядел словно после пробежки – пышущий здоровьем молодец.
В сложившейся ситуации радовало одно: потеряв возможность продолжать учебу, я могла работать и получать приличную зарплату. Отец предоставил мне эту возможность в возглавляемом им УПК10. Финансовая независимость и планы на следующее лето придавали мне сил, и я с удовольствием окунулась в новую профессию. «Лаборант профориентации» – это звучало непривычно для перестроечной страны, остро нуждающейся в новых кадрах, но сама работа представлялась мне увлекательной и интересной.
Последующие месяцы нашего с отцом совместного существования на одной жилплощади пролетели для меня в подготовке к поступлению в московский вуз. Все мое время занимала работа, неожиданно изменившая ранее принятые решения в выборе профессии (я планировала стать бухгалтером, закончив соответствующие курсы). К сожалению, к концу мая, не справившись с рабочими проблемами и неоправдавшимися карьерными ожиданиями, отец стал опять заходить в алкогольные пике. Обладая статусом разведенного и свободного мужчины, он собирал компании «единомышленников», сбегавших от бытовой семейной рутины в образовавшийся на базе нашей квартиры кружок по интересам.
Мои «прогулки» после работы становились все дольше, засиживаться у друзей было все неприличней. Несколько ночей, проведенных в городском туалете в ожидании окончания очередного «заседания» на нашей кухне, не вселяли уверенности в намеченных перспективах, но там было хотя бы тепло…
***
Инта, май, 1989 год
– Не выспалась? Ну извини, школьная компашка неожиданно нагрянула,
