отсчитывает по одной монете. — И с каждой новой монетой, я понимал, что ничего не успеваю. Годы идут, люди стареют, а я всё также в дороге. Когда кто-то заводил детей и становился старостой, я всё также боролся с дождём и зноем. Пока архитектор выстраивал дело жизни, а кузнец совершенствовал мастерство, я делал то, в чем сложно стать лучше других — я шел.
Девушка протянула руку к серебряному треугольнику в середине, мизинцем коснулась пальцев Конрада.
— Если тебе это не нравится, почему не остановишься?
— Потому что так… надо? Это сложно объяснить. Я столько раз пытался.
— Остановиться?
— Объяснить.
Зоя погладила зазубренный край монетки.
— Когда попробуешь осесть, расскажи.
— Хотел бы пообещать, что узнаешь об этом первой, но…
Она перебила его, и её голос стал грустным.
— Пообещай. Я привыкла.
Конрад аккуратно освободил треугольную монету из её пальцев и встал, чтоб отнести веревку к стене.
— Может и не понадобится. — Он постарался улыбнуться настолько жизнерадостно, насколько умел, но вместе с тем фальшиво. — В этом мире всякое бывает. Уж поверь. Однажды я встретил прекрасную женщину, которая…
Зоя откашлялась, сдвинула брови и посмотрела в сторону, затем в окно.
— Дядя Конрад, я тут вспомнила, ворота в хлеву покосились, почини, пожалуйста. А я трав к ужину нарву.
Она вышла, топая деревянными подошвами по крыльцу. А Конрад остался стоять возле стены, на которой сушились еще свежие мята и чабрец.
* * *
День проходил за днем, пока Конрад и Зоя жили вместе. Ему приходилось выходить и отворачиваться, когда она переодевалась. И хоть просила его не быть ребенком, потому что чего только он за свои годы не видел, в этом вопросе Конрад был последователен.
Иногда к их дому подходил темноволосый парень и подолгу стоял возле ворот, смотрел чем они занимаются. Но упрямо молчал.
Однажды когда Конрад чинил ограду во дворе, то не выдержал и помахал ему. Тот лишь нахмурился.
Это заметила Зоя.
— Даже не думай приглашать его. Мне и так хватает ягнячьих глазок. Еще и он припрется.
Конрад растерялся, отложил молоток и утер пот.
— Это ведь Тим? — по выражению лица Зои он понял, что угадал. — Вроде бы скромный малый.
— И скучный.
Конрад пожал плечами.
— Хорошие люди редко бывают очень интересными.
Зоя фыркнула.
— Значит, одна черта хорошего человека у меня уже есть.
— Ты игнорируешь человека, который в тебя влюблен.
Она мрачно посмотрела в сторону ворот, но Тима уже не было.
— Я уже сказала, что мне хватает о ком заботиться. Ты сам видел его: смотрит, как будто ждет чего-то. Бродяжки и те не настолько жалкие.
— А если он осмелится зайти?
Зоя хмыкнула.
— Как зайдет, так и выйдет. С кем я готова нянчиться, так это со скотиной. И с ней хотя бы поговорить можно.
Конрад взял молоток и принялся забивать в землю деревянный столб.
— Людям нужны люди. Иначе можно в одиночестве и помереть. Ты, кстати, сама об этом говорила.
— Или в петлю залезть от скуки. — она перелезла внутрь ограды, оттолкнула поросенка. — я правда пыталась с ним поговорить, даже учила читать. Чтобы книги обсудить. Он ни в какую. А я только и знаю мнение отца, да и то на любой вопрос ответ «Подрастешь, сама поймешь». Вот я и подросла.
Она отвела взгляд и поджала губы.
Конрад опустил руки и посмотрел в окно, в котором виднелся верхний угол шкафа с книгами.
— А он умер.
— Ага. — она помолчала. — Не надо было тебе с ним знакомиться. Бродил бы себе по каким-нибудь другим селам. Проще было бы. Хотя тебе не понять. Ты же в городах бываешь, общаешься со всякими интересными людьми, знаешь истории стран. Тебе не успевают надоесть разговоры про пшеницу, рожь, чахлых куриц, цену на гвозди.
Конрад внимательно смотрел на Зою. Она кусала губы и мяла тканевый пояс.
— А стол? Тебя спроси, что произошло там или там, и я услышу историю про то, как из-за гибели дочки кузнеца восстала деревня, которая позже выросла до целой страны. Или про кораблекрушение и смерть королевы с наследником. Еще куча всего в этой пыльной куче. — Зоя отмахнулась, но Конрад понял, что она о книгах. — А я в окружении свиней, коров, да с лошадью в обнимку слушаю, как кто-то кому-то за унцию муки морду разбил в драке, да еще залил кровью весь мешок, что никому не досталось.
Конрад улыбнулся ситуации, потому что она напоминала ему множество похожих, но с куда большим размахом.
А Зоя продолжала себя накручивать.
— В мире столько всего проиходит, ты столько всего рассказывал, а отец повторял, что… Мне просто жалко Тима. Он хороший парень, наверное, но это как есть просто жареное мясо, когда узнала про специи. — она подняла взгляд на Конрада. — Как мне с ним жить, если я его не буду уважать, если он не будет мне интересен?
— Это не худшее, каким может быть… муж?
— Но худшее, что я могу себе представить. Скучный отец моего ребенка. Злобного дурака хотя бы кочергой можно огреть, по яйцам дать, укусить за лицо. — Зоя загибала пальцы и ходила вперед назад, пока свиньи следили за ней. — оторвать ухо, а что мне делать с таким? Жалеть? Я же возненавижу себя.
Конрад медленно выдохнул. Поработать уже не получится.
И правда, что ей делать? Он бы и рад подсказать, но вспомнить бы хоть раз, когда у него стоял похожий выбор. Это как вояка будет советовать художнику, как надо рисовать полководцев, которых тот видел пару раз, и то со ста шагов.
— Ну вот. — сказала Зоя, глядя в лицо Конрада. — тебе стало скучно. — она нервно усмехнулась. — Знаешь, неприятно быть на месте Тима. Когда ты выкладываешь душу, а тебя едва слушают.
Она кричала. Деревенские, должно быть, уже бегут, чтобы получить новых сплетен. А Конрад в который раз чувствовал себя виноватым.
Именно поэтому он приезжал в эту деревню к Михаилу и всем его предкам. Так уж вышло, что никто из них не ставил ему в укор его судьбу, никто не жаловался. Люди просто жили. С Зоей оказалось всё гораздо сложнее. Она больше всех оказалось готовой, чтобы уехать. Слишком похожа на Нику.
«Только в этот раз я не ошибусь, и не буду давать обещаний.»
— Идём в дом. — сказал Конрад, положил на столбик молоток.
Зоя уже раскраснелась и открыла рот, чтобы возразить, но опустила плечи и устало кивнула. Она полезла через ограду и заговорила.
— Что-то я…
И в этот миг Конрад ощутил, как его сердце замерло, а
